Марлен Дитрих

Мне захотелось умереть. Игра сыграна. Конец. Я не только провалила экзамен, ради которого собирала деньги по крохам, пахала как лошадь и восстала против собственной матери, я еще, как она и предупреждала, выставила себя дурой.

– Однако, – продолжил герр Хельд, – вот в этом что-то есть.

Он взмахнул двумя фотографиями, которые я приложила к резюме, где были перечислены моя работа в ревю, моделью, а также посещаемые уроки вокала и актерского мастерства.

– Приходите сюда на следующей неделе в семь утра, – объявил герр Хельд. – Вы приняты, но только временно.

Развернувшись, он скрылся в аудитории.

Плотно сжав губы, чтобы не закричать от радости, Герда схватила меня за руку:

– Вот видишь?

– Да, – ответила я и в первый раз поверила в это. – Теперь у меня есть шанс.

Глава 5

– Фрейлейн Дитрих, если вы будете продолжать опаздывать, лучше вообще не приходите. Здесь вам не ночное кабаре, куда вы можете являться когда вздумается.

Отповедь герра Хельда дала повод позлорадствовать моим сокурсникам по академии, а я тем временем скинула пальто и сумку на ближайший стул, сняла шляпку и, направляясь к сцене, провела рукой по коротко стриженным кудрям. Я ненавидела опаздывать, но дань, которую я отдавала вечерним и дневным выступлениям в ревю вкупе с необходимостью посещать занятия в академии, истощила меня. Герда вновь отправилась в Ганновер на двухнедельное задание, и я опять проспала. Разбудило меня мяуканье кошек, которые требовали свой завтрак. Времени на умывание не было, я быстро оделась, накормила питомцев и выскочила из пансиона, чтобы сесть на трамвай.

Девушки недобро смотрели на меня со сцены. Они донимали меня едкими замечаниями уже несколько месяцев с тех пор, как я приступила к занятиям. Я их проигнорировала, а сама с улыбкой покосилась на паренька, который играл главную роль в пьесе. По его лицу разлилась краска. Мне он не был интересен, а вот другим девушкам – был, и я получила удовлетворение от их грозных взоров.

И тут я вспомнила, что оставила сценарий в сумочке. Я заучивала свои реплики в перерывах ревю. Стоило мне развернуться, чтобы пойти обратно к стулу, как герр Хельд рявкнул:

– А теперь куда вы направились?

– Мой сценарий…

– И что?

Он встал передо мной, строгий и аккуратный, одетый в вязаный жилет и брюки с отутюженными стрелками, на шее изящно повязан платок.

– Вам нужен сценарий, чтобы произнести двенадцать реплик? – впился он в меня пронзительным взглядом. – У нас премьера через две недели. Фрейлейн, смею надеяться, к тому моменту вы выучите роль.

– Да, – кивнула я, – конечно выучу. Но расстановка…

Герр Хельд ткнул пальцем в сторону сцены:

– Займите свое место. – (Я торопливо пошла выполнять его указание.) – И, фрейлейн, – произнес он, – не испытывайте мое терпение. Ваши трепещущие ресницы и развязная походка меня не впечатляют. Приберегите все это для ревю. Еще одно опоздание – и я вас выгоню. Это академия Рейнхардта. Вам замену мы найдем.

– Да, герр Хельд, – пробормотала я, распадаясь под его взглядом.

Мы репетировали весьма спорную пьесу Ведекинда «Ящик Пандоры», запрещенную в 1924 году после скандальной премьеры в Нюрнберге. У меня была второстепенная роль жизнерадостной шлюхи Людмилы – одна из лучших во всей пьесе. Я забыла про усталость, как только мы начали репетировать. Я появлялась на сцене и уходила с нее, поддернув юбку и покачивая бедрами, о чем так презрительно отозвался герр Хельд. Это продолжалось до тех пор, пока девушка, игравшая заключенную в темницу бедняжку Лулу, не топнула ногой:

– Марлен отвлекает внимание на себя. Опять. Она все время уходит со своего места и затмевает меня.

Хельд в полном молчании сидел в первом ряду и наблюдал за прогоном, а когда мы заканчивали, обрушивал на нас сокрушительную критику. На выпад Лулу он ответил довольно равнодушным тоном:

– Если она вас затмевает, так это потому, что вы позволяете ей это. Затмите ее сами. У вас же главная роль. – Я приосанилась, а Хельд повернулся ко мне. – Вы намереваетесь после спектакля подлавливать клиентов? Весь второй акт вы виляли бедрами, как уличная девка. Людмила, может быть, и шлюха, но она опытная соблазнительница, а тем, что вы нам тут сейчас продемонстрировали, можно увлечь разве что пьяного матроса. Попробуйте добавить немного сдержанности.

И так продолжалось весь вечер. Много часов актеры прогоняли пьесу, после чего Хельд давал новые указания и заставлял нас повторять каждую сцену, раздавая направо и налево самые язвительные замечания, на какие только был способен, пока у всех не опускались руки под напором его неисчерпаемого ядовитого презрения.

– Две недели! – воскликнул он, когда мы, как тени, сползли со сцены, чтобы собрать свои вещи. – Мы даем премьеру в театре Каммершпиле через две недели. Радуйтесь, что там меньше двух сотен мест. Если вы провалитесь, так вас, по крайней мере, закидает картофельными очистками не тысяча зрителей.

Пока остальные актеры выходили, он обратился ко мне:

– Фрейлейн Дитрих, минуточку, пожалуйста.