Марсельская сказка

— Ты захотел, — резко ответила я и тут же прикусила язык.

Реми обвел меня мрачным взглядом, а после усмехнулся.

— Будто у меня есть выбор, — язвительно поддразнил он.

Закатив глаза, я всё же мысленно возликовала. Мне удалось разговорить его, и отступать я не собиралась.

— Так почему ты согласился? Выбор есть всегда, и я не сомневаюсь, что ты скорее предпочёл бы вечность прислуживать Фабрису, чем терпеть мою компанию, подвергать себя опасности и преодолевать такое расстояние, только чтобы…

— Довольно, — вдруг прорычал он и резко встал, как всегда, отворачиваясь. — Нам пора идти. Скоро начнёт смеркаться.

Гнев вспыхнул во мне, как спичка.

— Знаешь, в такие моменты у меня создаётся впечатление, что ты и сам далеко от бандитов не ушёл! — как на духу выпалила я. — На вопросы не отвечаешь, дома у тебя нет, так просто всё бросаешь и соглашаешься идти со мной на другой конец страны! Тебе не кажется это странным?

Я было подскочила с камня, чтобы подойти к нему, но он резко обернулся, и взгляд его, пылающий ответной яростью, немедленно пригвоздил меня обратно. Стиснув челюсти, Реми подошёл ко мне вплотную и, склонившись надо мной, прошипел:

— Тогда какого чёрта ты все ещё здесь? Если всё кажется тебе странным — вперёд, иди и ищи другого попутчика! Ах, да, и не забудь забрать свой пистолет, которым ты мне без конца угрожала, дикарка.

— Ты, вообще-то, его сломал! — рявкнула я и резко встала, но, пошатнувшись от резкой боли, едва не упала.

Если бы не его руки.

Они вдруг удержали меня, грубо схватив за плечи, и по наитию прижали к себе. Я замерла, кажется, даже перестала дышать, наши лица застыли в паре дюймах друг от друга, и глаза, эти его глубокие кианитовые глаза, могли запросто усыпить мою бдительность. Реми тоже не двигался. Он смотрел на меня так, будто пытался прочесть мои мысли, хмуро и сосредоточенно, а когда в глубине леса хрустнула ветка, вдруг отстранился и отвёл взгляд. Я оказалась совершенно сбита с толку.

— Я не хочу узнавать твоё имя, потому что мне на него плевать. Мы связаны общей целью выбраться из этого ада, да и только. Ничего личного. Ах, да, и от долгих разговоров меня тошнит, — вдруг выплюнул он, поднял с земли свою сумку и, развернувшись, зашагал прочь по тропе.

Меня окатило волной злости. Вот же мерзавец! Ничего личного… будто я собиралась вешаться ему на шею! Да он даже не в моём вкусе! Идиот, кретин, сволочь! Я топнула здоровой ногой и сжала кулаки, и сквозь шум крови в ушах до меня донёсся его насмешливый голос:

— Если не хочешь остаться здесь на растерзание местной живности, то пошевеливайся!

Я фыркнула, сложила руки на груди и отвернулась, и всё же жуткие предположения о степени агрессивности местной фауны не могли не забраться в мою голову. Пришлось усилием воли подавить маленький бунт внутри себя и неохотно двинуться за ним. Желание огреть его камнем, каких здесь оказалось навалом, росло во мне с каждым проделанным шагом. Понятия не имею, почему я все ещё пытаюсь ему противостоять.

***

В Шааль мы прибыли, когда этот маленький прибрежный городок уже поглотил поздний вечер. К этому моменту я уже не чувствовала ног, была взвинчена до предела и с трудом держала налитые свинцом веки открытыми. И если пшеничное поле мы преодолели без особых проблем, путь через фруктовые сады стал для нас тем ещё испытанием. Собаки, охранявшие владения своих хозяев от вторжения чужаков, оказались весьма негостеприимны, и если бы Реми не догадался отвлечь их брошенной в глубь сада палкой, кто знает, с какими увечьями нам пришлось бы столкнуться. Впрочем, достаточно его хвалить. Большую часть времени он вёл себя, как последняя сволочь.

И хотя вечерние сумерки скрадывали силуэты города, кое-что мне всё же удалось разглядеть. Мы заходили с окраины, где одноэтажные бетонные жилые коробки плавно перетекали в центр с широкой мощёной улицей, лавками и кабаками на любой вкус. С моря дул холодный пронизывающий ветер, но, как щедро пояснил Реми, пристань находилась в трёх милях от центра, и ничего примечательного мы сегодня не увидим. Это меня вовсе не расстроило — море в ночи казалось мне особенно устрашающим. Как и люди, то и дело встречающиеся у нас на пути. Я вздрагивала каждый раз, когда чей-нибудь тёмный силуэт показывался вдали улицы. Мы неспешно брели по узкому тротуару вдоль пестрящих вывесками магазинов, но я всё равно чувствовала себя уязвимой, как никогда. До тех пор, пока Реми, словно почувствовавший моё волнение, не остановился и не взял меня под руку.

— Как по-джентльменски, — не удержалась я, цепляясь пальцами за его рубашку. — И как на тебя не похоже.

— Ради всего святого, замолчи.

Из заведения с яркой мерцающей вывеской «Marin» выплыла громкая компания юношей и девушек. Они хохотали и, не одарив нас, мрачных и подозрительных, и взглядом, пьяной походкой двинулись вниз по улице — в противоположную от нашего курса сторону. Вскоре их силуэты исчезли в ночи, и только сейчас я поняла, что не дышала все это время.