Марсельская сказка

Реми вытянул носом спёртый воздух и недоуменно огляделся по сторонам. Вероятно он, как и я, не сразу понял, где находится, быть может, кошмарный сон по-прежнему буйствовал в его рассудке, и мне ничего не оставалось, кроме как податься к нему навстречу и, коснувшись ладонью его влажной щеки, прошептать:

— Всё хорошо, Реми. Это просто сон.

Он растерянно посмотрел на меня.

— Эйла?..

— К твоему большому сожалению, — я тихо усмехнулась, пожав плечами.

Пока он приходил в себя, я пристально вглядывалась в изменившиеся черты лица мужчины, что сидел передо мной, точно призрак — бледный и отрешенный. Что же за сон ему снился? И кто такая Дайон? Неужели его возлюбленная? Я мысленно фыркнула: да разве у такого сухаря может быть кто-то? Кто его стерпит? Вернее, кого стерпит он?

И всё же это не мешало мне невольно залюбоваться им. Не было никакого серебряного лунного света, льющегося в окно и романтизирующего образ этого негодяя, а заодно и обстановку вокруг — наоборот, нас охватила тьма глубокой южной ночи. И теперь, погруженный во мрак, Реми казался мне совсем другим человеком — опасным и манящим, как море после заката, в которое ты хочешь окунуться, но страшишься непредсказуемых волн и острых подводных камней. Даже сгорбленная фигура источала двойственность его натуры — он был сломлен, но ему ничего не стоило сломать и меня. Голубые глаза в ночи казались почти чёрными, как и его волосы, а губы были сжаты в тонкую полоску. Я протянула руку, чтобы смахнуть с его лба чёлку, но вовремя отдёрнула себя от столь легкомысленного жеста.

— Я кричал во сне? — голос, ещё хриплый от недавнего пробуждения, атаковал меня скопищем мурашек.

Прочистив горло, я кивнула.

— Сколько сейчас времени? — мы одновременно посмотрели в окно — глубокая ночь и не думала отступать. — Неважно. Ложись спать. Я завёл твой будильник на четыре утра.

— Ты спал на стуле? — неожиданно робко спросила я — его сгорбленная фигура заставила меня ощутить укол вины. Тот был настолько нестерпимым, что я, не выдержав, продолжила: — Мы можем поменяться, если хочешь.

Скептичный взгляд, обращённый ко мне, заставил меня поёжиться. Вероятно, Реми так и не пришёл в себя после этого сна, поэтому и ответил не сразу:

— Избавь меня от своего любопытства. Я не стану рассказывать тебе, что мне снилось, будь ты хоть трижды любезна.

Удивительно, но его слова не вывели меня из себя, и голос звучал совершенно неубедительно. Скорее… сломленно. Реми явно снилось что-то, что уже происходило с ним. И он выглядел так, будто пережил это снова. И как бы он ни раздражал меня, я не хотела усугублять и без того шаткое положение. Было что-то такое в этой тёмной ночи, что заставляло мою неуёмную энергию тихо спать в стороне. Я лишь молча встала и, пожав плечами, протянула ему руку, точно держа в ней оливковую ветвь — только до рассвета, а затем всё вернётся на круги своя. Нам всё равно не уснуть, сколько бы времени ни осталось.

— Ты можешь мне ничего не говорить. Я не настаиваю. Но мне нужен спутник со здоровой спиной, — Реми в недоумении нахмурился. — Если ты и дальше продолжишь спать здесь, то завтра едва ли сможешь даже разогнуться.

— И что же ты предлагаешь? — одна его бровь нахально взлетела вверх. — Спать на диване с тобой?

Оливковая ветвь тотчас же треснула пополам. К счастью, здесь было достаточно темно, чтобы он смог заметить мои зардевшиеся щёки.

— Хам, — рявкнула я и двинулась в противоположный угол дома. — Я только хотела поделиться своей половиной.

Он что-то проворчал в ответ. Стул его скрипнул. Я села на самый край дивана и напряглась всем телом, когда внушительная тёмная фигура направилась ко мне и остановилась всего в нескольких дюймах от моих ног. Сглотнув, я подняла голову. Его голубые глаза мерцали в кромешной темноте подобно лунным бликам в ночном море. Внезапно стало так тихо, и только ласкающие волны берег нарушали это напряжённое безмолвие. Мне и рот его скотчем заклеить хотелось, и на коленях молить его сказать мне хоть слово. Какая же ты глупая, Эйла!

Я отвела взгляд и закусила губу. Не хватало только вспомнить его заплыв накануне вечером…

— … права, я не должен был говорить этого. Извини.

Рельеф его тела, оттенки кожи…

— … ты слышишь меня?

Она матовая. А на ощупь наверняка как бархат.

— … Эйла?

И руки, такие крепкие руки…

— Какого чёрта, Эйла, ты спишь с открытыми глазами?

Картинка расплылась перед глазами суровым чёрным пятном. Меня будто из толщи воды вытащили. Набрав воздуха в лёгкие, я дёрнулась, широко распахнула глаза и посмотрела вперёд — Реми уже не склонялся надо мной, как голодный коршун. Потеря ориентации в пространстве сбивала с толку, и, повернув голову вправо, я заметила его сидящим на противоположном конце дивана. Из горла вырвался смущенный кашель. Какой позор, Эйла, с такими мыслями тебе только в дешёвый кабак!

— Я не сплю. Я задумалась, — тихо ответила я, поймав его раздражённый взгляд.

— О моем сне, очевидно?

Мне нужно было срочно перевести тему.

— Нет, и почему ты погасил лампу?

— О, только не надо лгать. Лампа мне мешала.