Марсельская сказка

— Конечно, мы ведь только очаровательным водителям можем душу открывать, правда? — с ухмылкой сказал он и встал, отряхивая брюки от шерсти. Я в недоумении покачала головой, а он лишь махнул рукой. — Неважно, идём. Отель уже близко. Остановимся там и подумаем, что делать дальше.

Наклонившись и погладив кошку, что тёрлась о ноги Реми и мурлыкала, явно не желая прощаться с ним, он ласково пробормотал:

— Жаль, мне не тебя нужно провожать в Париж. Из нас получился бы замечательный тандем.

Я фыркнула, сложила руки на груди и прошла мимо них, недовольно сопя. Все мои мысли крутились вокруг его слов. Что он имел в виду, говоря об очаровательных водителях? Это ведь об Артуре? Почему он позволяет себе такую наглость, как осуждать меня за эту тонкую дружескую связь, образовавшуюся между нами за несколько часов поездки? Мы рассказали друг другу больше, чем Реми выдал мне за все эти дни! Он не имеет права быть таким мерзавцем!

Когда Реми догнал меня, я повернулась и уже открыла рот, чтобы высказать ему своё негодование, но в тот же самый миг кто-то мяукнул за нашими спинами. Мы остановились и обернулись, опуская взгляды на кошку, последовавшую за нами и теперь смотрящую на нас снизу вверх своими жёлтыми, как луна в ночи, глазами.

— Ну уж нет, тебе с нами нельзя, — строго сказала я, всё же стараясь не выдавать своего истинного отношения к кошкам.

— Нельзя, — повторил Реми.

Удивленная тем, что он впервые со мной согласился, я широко улыбнулась. Я поклялась себе запомнить этот миг, отметить его в памяти, как единственный и неповторимый, надо же, он действительно со мной согласился! Гордо расправив плечи, я приготовилась до конца нашего путешествия, каждую чёртову секунду напоминать Реми об этом, но он вдруг присел на корточки, и, почесав кошку за ухом, с ухмылкой сказал:

— Была бы ты Артуром, быть может, Эйла сжалилась бы над тобой. В противном случае, боюсь, у тебя никаких шансов.

Глава 18. Завтрак в Венеле

Если бы кто-то однажды сказал мне, что я буду стирать своё белье в пропахшей сигаретами ванной комнате дешёвого отеля, я бы расхохоталась и назвала этого человека бессовестным лжецом.

Сейчас же, глядя на своё измученное отражение в грязном зеркале, я понимаю — кто-то, скорее всего, посмеялся надо мной. Карма или судьба — не имеет значения. Всё это в любом случае катастрофа.

— Ах, Мариетт, если бы ты только знала, как сильно я нуждаюсь в тебе сейчас!

Действительно, всю свою сознательную жизнь я прожила бок о бок с горничными. Я не знала забот и в Кембридже: на первом этаже нашего дома расположилась прачечная, Улла всегда содержала квартиру в чистоте, а моё постельное белье пахло розами из нашего сада в Роузфилде. Одежда из лучших модных домов Лондона, изысканное нижнее бельё, ароматный парфюм… меня окружали лишь роскошь и комфорт, но что теперь? Я оставила бельё в едва тёплой воде ржавой раковины и подняла взгляд на своё жалкое отражение. Измученная, с глубокими тенями под глазами, голодная и исхудавшая, я напоминала одну из нищих с картины Декана. Моя одежда… какие-то обноски, оставшиеся от давно умершей женщины. А волосы! С губ слетело жалобное хныканье, когда я попыталась прочесать их — влажных и жёстких после здешних мыла и воды — пальцами. К счастью, на полке под зеркалом нашёлся гребень. Но и он не сотворит чуда — мои волосы не завьются и не соберутся в невысокую укладку, и я не стану похожа на ту Эйлу, которую я знала до похищения. Впрочем, мне стоило радоваться и таким мелочам, а возможность остаться в отеле и вовсе теперь должна была казаться мне непозволительной роскошью. Я ведь могла остаться там, в этом подвале, среди…

— Хватит, — шепнула я себе, отмахиваясь от навязчивых образов.

Возвращаться к этому нельзя. Плакать, казаться уязвимой, бояться — я оставлю это стенам своей спальни в Роузфилде, когда вернусь туда, а сейчас надо сосредоточиться на делах насущных. Например, куда мне деваться без нижнего белья, которое сушится на бортике ванны? Впрочем, Реми обещал вернуться лишь через час или позднее, ведь не так просто вынюхивать у горожан, собираются ли они в поездку, и при этом не казаться подозрительной личностью. А если верить моим биологическим часам, с момента его ухода прошло около получаса. Высушится ли белье за оставшиеся тридцать минут? Разумеется, нет. Я разочарованно вздохнула, опустив взгляд на своё белое платье. Может ли оно просвечивать моё полностью обнажённое тело? Ну, конечно! А ведь на улице такая духота!

Но в номере есть балкон…