Марсельская сказка

— В отель нам нельзя. Они будут искать нас в Венеле. А если это дело рук Бартема, — его голос надломился, когда он бросил взгляд в сторону особняка, — то он наверняка сказал им, где мы остановились. Нам нужен бензин, чтобы добраться до Парижа.

— И куда мы поедем, если ни в Венель, ни к шоссе нам нельзя?

Решать нужно было немедленно. С минуты на минуту бестирийцы очнутся или Бартем решит остановить нас — произойти может все, что угодно. И когда автомобиль вновь тронулся с места, я напряжённо вжала голову в плечи и вздрогнула от хриплого голоса внезапно заговорившего Реми.

— Вперёд, Эйла. Мы поедем вперёд.

Глава 21. Сломленные

Вот уже больше получаса мы едем в абсолютной тишине сквозь темноту, слабо разгоняемую мерцающим серебряным светом луны. Отключены фары, а фонари остались позади ещё десять минут назад, и сейчас всё, что у нас есть — крохотный фрагмент просёлочной дороги, уходящей в сплошное чёрное никуда.

Я не чувствую, что еду к своей свободе, не чувствую, что еду домой.

Ведь я с ног до головы окутана страхом. Что, если впереди в нас ударит ослепляющий свет чужих фар? И это окажутся бестирийцы. Если луна — наша главная сообщница — спрячется за случайным облаком, позволив ночи полностью окутать нас, и мы врежемся во что-то, или сорвемся с обрыва в море? Или если Реми вдруг заглушит мотор, повернётся ко мне и скажет: «Ты не стоила таких жертв. Добирайся дальше сама»?

Отогнав морок дурных мыслей, я позволила себе украдкой взглянуть на Реми. Я знала, что кровь наверняка запеклась на его лице, и нам стоило бы промыть раны, нам обоим, но ещё было слишком рано, чтобы останавливаться. А он и не думал заглушать мотор, смотря вперёд отрешённым взглядом, таким, от которого тугой ком поселялся в горле. Полная тревог о самом ближайшем будущем, я отвернулась к окну и задержала дыхание. Один, два, три… снова взглянула на Реми.

Что, если он больше никогда не заговорит со мной?

Мне больно было признавать свою уязвимость. Но каждый раз я сдавалась и принимала тот факт, что без Реми мне просто не справиться. Не добраться до Парижа, не спастись, не сбежать отсюда, не увидеть Шарлотт, Морну, мисс Синклер, Розалинду, в конце концов, но теперь… теперь к этому прибавилось что-то ещё. Он всё равно исчезнет из моей жизни. Я заплачу ему за семь тележек с рыбой, а он ухмыльнётся и ответит: «Какое счастье, ты наконец оставишь меня в покое». Но ведь перед тем, как это случится, у меня ещё есть время…. эти несколько дней, последние несколько дней, не знаю, почему я так за них цепляюсь, так цепляюсь за него, но если он вдруг остановит машину и скажет, что оставшийся путь я должна пройти одна, что-то внутри меня непременно погаснет.

И вовсе не из-за страха сбиться с пути или снова быть пойманной бестирийцами.

— Вот чёрт, — прошипел вдруг Реми, вырывая меня из густой пелены мыслей.

Я медленно повернулась к нему и тотчас поняла причину его негодования. Всё вокруг поглотила тьма, оставив нашему взору лишь неясные силуэты. Луна трусливо спряталась за тучами. А если тучи затянули всё небо? Если только к рассвету мы сможем увидеть наш путь? Реми заглушил мотор и со вздохом откинулся на спинку сиденья. Я поёрзала, нервно кусая губы. Интересно, сколько сейчас времени? Бестирийцы уже очнулись? А те, что ждали их на шоссе, уже бросились на наши поиски? Наверняка они первым делом направятся в Венель.

Я сглотнула и опустила взгляд на свои руки, съедаемая разгорающимся в душе страхом. Когда папа пугал меня призраками Роузфилда в том моём прекрасном и беззаботном детстве, он говорил: «Призраки выходят, милая, когда наш дом погружен в темноту, когда так тихо, что не слышно даже скрипа половиц. Тогда они и начинают хозяйничать». Теперь эти призраки — мои воспоминания, начиная той ночью на Маскараде и заканчивая этим самым моментом. Я закрыла их на замок в своей душе, спрятала за семью печатями, научилась отвлекаться, не видеть перед собой лицо Левши каждый раз, когда закрываю глаза, не слышать голоса этих бастардов, не чувствовать пронзающий холод воды, без конца льющейся мне в лицо… но они пробиваются через толстые стены, ведь теперь их больше, гораздо больше, холодное дуло на моём виске, застывшая напротив фар фигура Реми, чужие руки, сжатые на его шее, падение тощего тела на землю от моего удара… все они царапают мою душу, раздирают её в кровь, и тогда у них получается выбраться, тогда они начинают хозяйничать…

Нет.

— Включи фары, — вдруг резко заговорила я, не узнавая свой голос.

Несколько дверей в душе тотчас захлопнулись с небывалой силой, ключ снова остался камнем висеть на моей шее. Реми повернул голову ко мне и нахмурился — полагаю, что нахмурился.

— Я не стану включать фары. Мы ещё слишком близко к ним.

— Пожалуйста, Реми, — я не смотрела на него — мой остекленевший взгляд был прикован к рулю. — Я не хочу оставаться здесь ни на секунду. Мы уже далеко. Пожалуйста. Просто включи фары и поехали. Чем больше мы осторожничаем, тем больше шанс, что нас поймают.