Маршал Ней

Келлерману остаётся подчиниться и предпринять то, что генерал Фуа справедливо назовёт «атакой безумцев».^{384} Как всегда, маршал находится в самом опасном месте, в центре вражеского огня, который выбивает целые шеренги. Все офицеры его штаба либо убиты, либо ранены, либо остались без лошадей. Под самим маршалом убиты уже три лошади. Солдаты видят его со шпагой в руке, с побагровевшим лицом, в самом жарком месте боя во главе передовых атакующих отрядов. Совсем как под Бородино, кажется, что его пламенеющая шевелюра опалит каждого, кто приблизится. Наполеон передаёт ему, что, если он не может сломить англичан, то должен их хотя бы удержать. Ситуация Нея становится драматической, у Веллингтона уже двойное численное превосходство. Ней бросается в ряды стрелков Фуа: «Мы устоим!» Обескровленные французы, несмотря ни на что, выдерживают лобовой удар англо-батавских[109] частей. С наступлением темноты бой затихает. Ничья! В общем, обе армии остаются на тех же позициях, что и утром. В тишине, красноречиво отражающей разочарование и той, и другой стороны, маршал ужинает с Жеромом Бонапартом, Флао и ещё несколькими офицерами. Их «ужин» при свете свечей, воткнутых в бутылки, состоит из ломтей хлеба, разложенных на доске, пристроенной на бочках.[110] К часу ночи Флао прибывает во Флёрюс, чтобы подробно доложить Императору о сражении при Катр-Бра. Дело в том, что за весь день Наполеон не имел никаких сведений о положении на левом фланге. «Я доложил ему о сражении, — скажет впоследствии Флао, — и, несмотря на мою привязанность к маршалу Нею, был вынужден признать, не имея возможности объяснить причину, что дух маршала сильно изменился, он даже показался мне не тем человеком, которого я знал раньше».^{385}

На следующий день последовали упрёки Императора: «Вчера Его Величество с сожалением был вынужден отметить, что вам не удалось соединить дивизии, что они действовали разрозненно, поэтому ваши потери столь велики». Это скорее упрёк, а не обвинение, но разве не было бы справедливее разделить ответственность за ошибки? Ней не видел особых преимуществ у планов Императора, они также были обречены на неудачу. Тактические ошибки Наполеона и посредственное выполнение его приказов исполнителями, наряду с численным превосходством противника, объясняют поражение при Ватерлоо, которое уже вырисовывалось на горизонте.

Узник Святой Елены тысячу раз будет мысленно возвращаться к своему последнему сражению. «Ней действовал с безумной храбростью», — не раз повторит он. Одной этой фразы достаточно, чтобы Ней при Ватерлоо запомнился, как маршал в западне, больше похожий на зверя, чем на человека. И тем не менее даже в эти страшные минуты он не терял надежды победить. Не потому ли он непрерывно подбадривает своих солдат? 16 июня он с искренним энтузиазмом, достойным кампании 1805 года, встретил кирасиров, доставивших ему знамя 69-го английского полка.[111] При Ватерлоо Ней, которому было предназначено выдержать главный удар и понести самые тяжёлые потери, ещё раз продемонстрировал вызывающую восхищение храбрость, но не более того. В 1813 году в Денневице он не стал ни Даву, ни Массеной в их лучшие дни. Так неужели он мог стать таковым на мрачной равнине Ватерлоо?

17 июня, проигранный день. В то время как Груши поручено преследовать Блюхера, Наполеон направляется навстречу Веллингтону в Катр-Бра, где должен быть Ней, которому было приказано «стать наконец хозяином положения». А маршал всё утро ожидал прибытия войск, обещанных в записке Наполеона, хотя первые части корпуса Лобо выступили по Намюрской дороге лишь в полдень, когда Веллингтона уже не было в Катр-Бра. Прибыв на место в 14 часов, Наполеон узнает, что англичане отошли на оборонительную позицию при Мон-Сен-Жан.

— Мы проиграли Францию! — рычит он. Когда появляется Ней, его приступ гнева ещё не прошёл: — Какая неопределённость, какая медлительность! Вы потеряли три бесценных часа!

Ней оправдывается тем, что узнал о результатах боя при Линьи уже после 9 часов, что, по его сведениям, Веллингтон всё ещё находился в Катр-Бра. Разве он не послал свои эскадроны в разведку боем? Ошибка маршала велика, но ещё серьёзнее ошибка Наполеона, который вынужден с горечью признаться, что слишком поздно выступил из Линьи, что не подумал раньше об англичанах, что допускал мысль об их отходе на Брюссель. Упрекая князя Москворецкого за то, что тот не атаковал врага сразу же по получении первых приказов, Император забывает об одном условии из переданного раньше приказа: «Если перед вами только арьергард». Здесь Нею легко оправдаться: именно в тот момент ему предстояло потеснить не горстку солдат противника, а всю армию Веллингтона.

В соответствии с настроением Императора небо хмурится, гремит гром, начинается ливень. Наполеон тут же, несмотря на потоки с неба, приказывает начать безумное преследование врага. Солдаты передвигаются по колено в грязи, приходится перенести главное сражение на завтра.