Маршал Шапошников

Ставка и Генштаб помещались на Кировской улице, откуда можно было быстро перебраться во время бомбежки на станцию метро «Кировская», закрытую для пассажиров. От вагонной колеи её зал был отгорожен. Здесь же были помещения для И.В. Сталина, генштабистов и связистов.

С начала августа, — продолжает Василевский, — я, сопровождая Б.М. Шапошникова, ежедневно, а иногда и по нескольку раз в сутки бывал у Верховного главнокомандующего».

В августовские и сентябрьские дни 1941 года эти встречи, как правило, происходили в Кремле, в кабинете И.В. Сталина. Одним из основных вопросов, который тогда решался, было формирование и место сосредоточения главных резервов. «В первой половине августа Верховное главнокомандование и Генеральный штаб после того, как были сорваны отчаянные попытки врага овладеть Москвой лобовым ударом с ходу, полагали, что и в дальнейшем его усилия преимущественно будут направлены на захват Москвы. При этом считалось наиболее вероятным, что противник на сей раз нанесёт фланговые удары мощными танковыми группировками в обход главных сил Западного фронта и самой Москвы, с севера — через Калинин, с юга — из района Брянска, через Орел и Тулу. Поэтому в августе Ставка продолжала уделять основное внимание Центральному направлению».

* * *

Оборонительные сражения советских войск летом и осенью 1941 года сорвали план германского командования провести на востоке блицкриг[185], который до этого был успешно проведён в Польше, Франции, Норвегии, Люксембурге, Голландии, Дании и Бельгии. В первую очередь это упорное сопротивление в районе Луги, оборона Киева и Смоленское сражение. У советского командования появилась возможность разобраться в сложившейся обстановке, перегруппировать войска и сформировать резервы.

Начальник штаба 4‐й немецкой армии генерал Гюнтер Блюментрит (сборник «Роковые решения») сообщает: «Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои…»

Бывший начальник штаба командования люфтваффе генерал-майор Гофман фон Вальдад 3 июля записал в дневнике: «Ожесточённое сопротивление русских, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным представлениям». В дневнике офицера 18‐й танковой дивизии вермахта записано: «Несмотря на огромные пройденные расстояния, не было чувства, которое у нас было во Франции, не было чувства, что мы входим в побеждённую страну. Напротив — здесь было сопротивление, всегда сопротивление, каким бы безнадёжным оно ни было…»

Смоленское сражение

Битва под Смоленском продолжалась два месяца и включала в себя целую серию операций, проходивших с переменным успехом. Как отмечал А.М. Василевский, это была «ценная школа для советского командования, до Верховного главнокомандования включительно, в организации современного боя со столь упорным, сильным и опытным врагом, в управлении войсками в ходе ожесточенной, часто менявшей свои формы борьбы». План «Барбаросса», намечавший прямой удар на Москву и быстрый захват советской столицы, был сорван.

Подробности многотрудного Смоленского сражения сохранились в воспоминаниях наших бойцов и командиров. Вот рассказ К.К. Рокоссовского, который 11 июля 1941 года был назначен командующим 4 армией, вместо расстрелянного Коробкова. В штабе фронта ему было поручено руководство оперативной группой «для восстановления положения в районе Смоленска». Выделили группу офицеров, радиостанцию и два автомобиля. Армию пришлось собирать из остатков 16, 19 и 20‐й армий, выходивших из смоленского котла. В то время как около Ярцева высадился немецкий десант.

«Ночью я выехал в Ярцево. На прощание командующий фронтом сказал: «Подойдут регулярные подкрепления — дадим тебе две-три дивизии, а пока подчиняй себе любые части и соединения для организации противодействия врагу на ярцевском рубеже». Мы и стали это делать сразу, собирая на пути в Ярцево всех, кто мог быть полезен для борьбы».

Так в боях под Ярцево из остатков разбитых частей началось формирование соединения, получившего официальное название «группа генерала Рокоссовского».

«Для управления был буквально на ходу сформирован штаб из пятнадцати — восемнадцати офицеров. Десять из них окончили Академию имени М.В. Фрунзе и находились в распоряжении отдела кадров Западного фронта. Я заметил, что они с охотой приняли назначение. Какой офицер — если это настоящий офицер! — не стремится в трудные моменты в войска, чтобы именно там применить свои способности и знания! В числе этих товарищей был подполковник Сергей Павлович Тарасов. Он стал начальником нашего импровизированного штаба, он же возглавил и оперативный отдел. Как говорят, и швец, и жнец…»