Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики

– Итак, точке нужна линия, а линии – поверхность. В свою очередь поверхность должна быть частью трехмерного пространства, иначе ее структура тоже разрушается. Трехмерное пространство должно быть частью гиперпространства, которое его вмещает… и так далее. Каждое измерение нуждается в еще более высоком измерении, иначе геометрия не может существовать. Само пространство не может существовать. – Торби хлопнул по столу. – Но пространство существует, отсюда мы знаем, что гиперпространство тоже существует, несмотря на то что мы его не видим, как не видим протекающие секунды.

– Но эта цепочка должна на чем-то закончиться!

– Ничего подобного. Размерность пространства бесконечна.

Девушка поежилась:

– Это пугает меня.

– Не бойся. Даже главный механик имеет дело лишь с первой дюжиной размерностей. Кстати, когда корабль покидает физическое пространство, мы все как бы выворачиваемся наизнанку. Ты это замечаешь?

– Нет. Мне в это не верится.

– Это трудно себе представить, поскольку у нас нет соответствующих органов чувств. Переход может произойти в тот самый момент, когда ты ешь суп, но ты даже капли не прольешь, несмотря на то что суп тоже выворачивается наизнанку. Это всего лишь математическая концепция, вроде корня квадратного из минус единицы, но с этой самой концепцией мы соприкасаемся, переходя скорость света. Нет нужды видеть многомерное пространство, ощущать его или понимать; нужно лишь разработать соответствующие логические символы. Однако многомерное пространство вполне реально, если только слово «реальность» вообще что-то значит. До сих пор никто не видел электрона. И мысли тоже. Ты не можешь видеть мысль, не можешь измерить, взвесить, попробовать на вкус, тем не менее «мысли – это одна из самых реальных вещей в Галактике», – процитировал Торби Баслима.

Она с восхищением посмотрела на него:

– Ты, должно быть, страшно умен, Торби. «Никто не может увидеть мысль…» Мне это нравится.

Торби с достоинством выслушал похвалу.

Вернувшись в каюту, он застал Фрица, который читал, лежа в постели. После разговора с приятным собеседником Торби пребывал в приподнятом настроении.

– Привет, Фриц! Учишься? Или прожигаешь свои молодые годы?

– Ага, учусь. Изучаю изобразительное искусство.

Торби скользнул взглядом по обложке:

– Смотри, как бы бабушка тебя не поймала.

– Ну, я же должен был запастись товаром для этих чокнутых слизняков с Финстера?

Вуламурра была «цивилизованной планетой», и холостяки восполнили свои запасы образчиков «истинного искусства».

– А ты выглядишь так, будто тебе удалось сбить цену у лозианина. Чего ты такой довольный?

– Только что поболтали с Лоан. Я немножко просветил ее насчет N-пространства… просто удивительно, как быстро она все схватывает.

– Да, Лоан умная девушка, – рассудительно произнес Фриц. – Когда же бабушка объявит о помолвке?

– О чем ты?

– Что, помолвка не состоится?

– Что за глупости!

– Мм… хорошая у тебя подружка. И умная к тому же. Знаешь ли ты, насколько она умна?

– Ну?

– Она настолько способный человек, что ей доверили преподавать в школе «Эль-Нидо». Ее специальностью была математика. Точнее – многомерная геометрия.

– Не может быть!

– Я случайно видел ее документы… впрочем, спроси сам.

– И спрошу! Почему же она не преподает математику на нашем корабле?

– Об этом надо спросить бабушку. Послушай, Торби, мой тощий недоразвитый братец, мне иногда кажется, что в детстве тебя уронили на голову. Несмотря на все эти недостатки, я люблю тебя за ту неуклюжую элегантность, с которой ты вытираешь слюну со своего подбородка. Хочешь выслушать совет старшего мудрого брата?

– Говори. Все равно ведь не замолчишь.

– Спасибо. Лоан – чудесная девушка, и я полагаю, что было бы приятно решать вместе с ней уравнения до последнего дня твоей жизни. Но мне нестерпимо видеть человека, который делает покупку, не обойдя прежде всего рынка. Если ты продержишься хотя бы до следующего прыжка, ты увидишь, что у Народа есть еще несколько хорошеньких девушек. Несколько тысяч.

– Но я вовсе не ищу себе жену!

– Ну-ну… это в конце концов одна из обязанностей мужчины. Все же подожди встречи, и тогда мы займемся покупками. А теперь умолкни, я возвращаюсь к изучению искусства.

– Можно подумать, это я болтаю!

Торби не стал спрашивать у Лоан, чем она занималась на «Эль-Нидо», но теперь у него открылись глаза, и он понял, что, сам того не зная, играл главную роль в спектакле «Ухажер». Это его испугало. Торби припомнил совет доктора Мейдер: «Прежде чем бабушка решит женить тебя, беги… иначе тебе конец!»

Отец болтал с представителем вуламуррской администрации, а Торби продолжал мучиться сомнениями. Не покинуть ли «Сису»? Если уж он не собирается всю жизнь быть торговцем, то лучше всего сделать это сейчас, пока он холост. Разумеется, можно было потянуть время, как Фриц. Нельзя сказать, что Торби начал хуже относиться к Лоан, даже несмотря на то, что она его одурачила.