Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики

Торби пожалел о том, что покинул «Гидру», но тут же отбросил эту мысль прочь. Служа в гвардии, он понял, что очень многие фраки во Внутренних мирах не имеют никакого понятия о рабстве.

– Ты знала меня маленьким?

– О да!

– Как же получилось, что я не помню тебя? Впрочем, я не помню ничего из тех времен, когда я еще не был… Я даже Терру не помню.

Леда улыбнулась:

– Я на три года тебя старше. Когда я видела тебя в последний раз, мне было шесть, и я все хорошо помню. Тебе было три года, поэтому ты забыл.

– Да. – Торби пришло на ум, что у него появилась возможность узнать свой возраст. – А сколько тебе сейчас?

Леда криво улыбнулась:

– Сейчас мне столько же лет, сколько и тебе, и так будет до тех пор, пока я не выйду замуж. Так и быть, Торби, если ты задашь неправильный вопрос, я тоже не стану обижаться. На Земле не принято расспрашивать женщину о ее возрасте; ты всегда должен делать вид, будто считаешь ее моложе, чем она есть.

– Вот как? – Торби задумался над столь забавным обычаем. Среди Народа женщины старались прибавить себе лет, поскольку это повышало их статус.

– Да, так. Например, твоя мать была чудесной женщиной, и я не знала ее возраста. Когда нас познакомили, ей можно было дать двадцать пять лет, а может быть, и сорок.

– Ты была знакома с моими родителями?

– О да! Дядюшка Крейтон был очаровательным мужчиной с грохочущим голосом. Он постоянно совал в мою маленькую ручку кипу долларов, чтобы я могла накупить себе конфет и воздушных шариков. – Леда нахмурилась. – Но я не могу вспомнить его лица. Глупо, правда? Впрочем, не обращай внимания, Тор. Ты можешь рассказывать мне все, что угодно. Буду рада услышать все, о чем ты не захочешь умолчать.

– Мне нечего скрывать, – ответил Торби. – Но хотя меня, видимо, похитили, я этого совсем не помню. Я совсем не помню родителей, будто у меня их совсем не было. Я был рабом, сменил несколько планет и многих хозяев, а потом попал в Джаббалпур. Там меня продали вновь, и это оказалось самым счастливым событием в моей жизни.

Светская улыбка сползла с лица Леды. Она без всякого выражения проговорила:

– Ты это вправду? Или разыгрываешь меня?

Торби охватило чувство, с древности знакомое всем путешественникам, возвращающимся из странствий.

– Если ты думаешь, что с рабством покончено… Видишь ли, Галактика чрезвычайно обширна. Я могу закатать штанину и показать тебе…

– Что показать?

– Татуировку раба. Клеймо, которое ставит работорговец на свой товар. – Торби обнажил левую ногу. – Видишь? Вот дата моего освобождения – это на саргонезском, что-то вроде санскрита, я не думаю, что ты сможешь прочесть.

Леда смотрела округлившимися глазами:

– Какой кошмар! Просто ужас!

Торби опустил штанину.

– Все зависит от хозяина. Но в любом случае ничего хорошего.

– Но почему никто с этим не борется?

Он пожал плечами:

– Это не так-то просто.

– Но… – Леда умолкла, увидев входящего отца.

– Привет, дети! Тебе нравится полет, Тор?

– Да, сэр. Пейзажи просто потрясающие.

– По сравнению с Гималаями Скалистые горы – всего лишь жалкое нагромождение камней. Но наши Тетоны[33] действительно великолепны… кстати, вот они показались. Скоро мы прибудем. – Он указал вперед. – Видишь? Там находится Радбек.

– Это название города?

– Раньше, когда он был деревней, его именовали Джонсоновой Дырой, или как-то наподобие этого. Но я говорил не о Радбек-Сити, я имел в виду наш дом… твой дом, Радбек. Над озером виднеется башня, а за ней – Большие Тетоны. Самое потрясающее зрелище в мире. Ты – Радбек из Радбека, который около Радбека… Радбек в кубе, как говорил твой отец… Он вошел в нашу семью после женитьбы и был весьма равнодушен к этому имени. А мне нравится: оно похоже на раскат грома, и это прекрасно, что Радбек возвращается в свою обитель.

Торби блаженствовал в ванне под острыми струями душа и в горячем бассейне, стенки которого массировали его, словно тысячи пальцев; затем он нырнул в теплую воду плавательного бассейна, которая тут же стала прохладной. Здесь Торби держался с опаской, поскольку не умел плавать.

Камердинера у него тоже никогда не было. Он заметил, что в доме Радбеков немало людей, вероятно несколько десятков, не так уж много для дома таких огромных размеров, но Торби понял, что большинство из них были слугами. Это произвело на него определенное впечатление, впрочем не очень сильное: он знал, как много рабов держат в богатых домах Джаббала. Торби даже не догадывался о том, что иметь живых слуг на Терре – невероятная роскошь, большая, чем портшез на Джаббале или хлебосольство встреч. Торби лишь понял, что в его распоряжении трое слуг, присутствие которых весьма стесняло его. Торби отказался от их помощи во время купания и лишь позволил побрить себя, поскольку здесь пользовались классическими опасными лезвиями, а собственная его электробритва не работала от сети дома Радбеков. Помимо этого он лишь покорно выслушал советы, касающиеся незнакомого одеяния.