Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики

От площади Свободы до Баслимовой норы было меньше одного ли и не больше полумили[22], но шли они долго. Баслим неуклюже скакал, используя мальчишку как опору, а этот способ передвижения был даже медленнее, чем обычный, когда нищий полз на руках и одном колене. Кроме того, он часто останавливался, чтобы заняться привычным делом, – и это не значит, что работа прекращалась, пока они тащились по улицам, потому что старик и тогда заставлял мальчика совать чашу для подаяний под нос каждому встречному и поперечному.

Все это он проделывал молча. Баслим уже пытался объясниться с мальчиком на интерлингве, космическом голландском, саргонезском, на полудюжине разных диалектов, на воровской фене, на языке рабов и сленге торговцев, даже на английском Системы. Все без толку, хотя пару раз Баслиму показалось, что парнишка его понимает. В конце концов нищий оставил эту затею и стал выражать свои пожелания при помощи жестов и оплеух.

«Что ж, если у них нет общего языка, – думал Баслим, – я научу его – но всему свое время, всему свое время…»

Баслим никогда не спешил. Он вообще отличался дальновидностью.

Жилище Баслима располагалось под старым амфитеатром. Когда Саргон Август повелел воздвигнуть другой, более внушительный по размерам цирк, старый снесли не весь. Работы были прерваны Второй Сетанской войной и больше не возобновлялись. Баслим повел мальчика в эти развалины. Идти здесь было тяжело, и временами Баслиму приходилось пробираться ползком, но хватка его не ослабевала ни на миг. Однажды, правда, в руке нищего оказалась только расползающаяся набедренная повязка, и мальчишка едва не вывернулся из своего рубища, но нищий успел схватить его за запястье. После этого они пошли еще медленнее.

Они спустились в темный лаз в конце обрушившейся галереи, старик заставил мальчика идти первым. Потом они поползли по битой черепице и грудам булыжника, пока не очутились в другом коридоре, где было темно как ночью, но сравнительно чисто. Ниже, еще ниже, опять вниз – и вот они уже в чреве старого амфитеатра, в казармах под бывшей ареной.

В темноте они подошли к прочно срубленной двери. Баслим открыл ее, втолкнул мальчишку внутрь, вошел сам и запер дверь за собой, прижав большой палец к замку-определителю. Потом он коснулся выключателя. Вспыхнул свет.

– Ну вот мы и дома, парень.

Мальчик изумленно огляделся. Он уже давно отвык интересоваться окружающим, но теперь, оказавшись внутри, увидел совсем не то, что ожидал увидеть. Он стоял в просто обставленной комнате, чистой и уютной. Потолочные панели излучали приятный рассеянный свет. Мебели было немного, но вся она стояла на своих местах. Мальчишка с трепетом озирался по сторонам. Как ни убого выглядела эта комната, она была лучше любой из тех, в которых он живал прежде.

Нищий отпустил плечо мальчика и проковылял к шкафу. Поставив туда свою чашу, он извлек на свет нечто непонятное. Потом нищий стянул с себя рубище, повозился с ремнями, и тут мальчик понял, что это – протез, искусственная нога, причем сделана она была так здорово, что ничем не уступала настоящей, из плоти и крови.

Нищий поднялся, взял с полки брюки и натянул их. Теперь он вовсе не был похож на калеку.

– Иди сюда, – сказал он на интерлингве.

Мальчик не шелохнулся. Баслим повторил то же самое на других языках, потом пожал плечами, взял мальчика за руку и повел в соседнюю комнатушку. Это была маленькая кухня, совмещенная с ванной. Баслим наполнил водой таз, вручил пареньку обмылок и сказал:

– Мойся. – И жестами объяснил, чего хочет.

Мальчик упрямо молчал и не шевелился. Старик вздохнул, взял здоровенную щетку для пола и изобразил, будто чистит ей мальчика. Когда жесткая щетина коснулась кожи, он остановился и повторил:

– Купаться. Мыться. – Он произнес это на интерлингве и английском Системы.

Мальчик поколебался, снял свое тряпье и начал медленно намыливаться.

– Так-то лучше, – сказал Баслим. Он поднял грязную набедренную повязку, бросил в мусорный бачок, достал полотенце. Потом повернулся к кухне и занялся стряпней.

Через несколько минут он оглянулся. Мальчишки не было. Старик не спеша вошел в комнату и увидел, что тот, голый и мокрый, изо всех сил старается открыть дверь. Заметив Баслима, мальчик удвоил усилия, но все было тщетно. Старик похлопал его по плечу и махнул рукой в сторону маленькой комнаты:

– Ступай домываться.

Он отвернулся. Паренек побрел следом.

Когда мальчик вымылся и вытерся, Баслим поставил на плиту котелок с тушенкой, открыл шкафчик и достал из него склянку и клок ваты из растительных волокон. Вымытая кожа мальчика явила миру богатое собрание шрамов и синяков, незаживающих язв, порезов и ссадин, старых и новых.

– Стой тихо.

Мазь щипала, и мальчик принялся ерзать.

– Стой тихо, – ласково, но твердо повторил Баслим и похлопал ребенка по руке.