Марта из Идар-Оберштайна

Константин направлялся в Бад-Кройцнах – курортный город с виноградниками, термальными источниками и радоновыми пещерами, но, неожиданно задремав, пропустил свою остановку и опомнился только в Идар-Оберштайне. Парень нервно натянул куртку, нырнул в сирень сумерек и растерянно огляделся. Справа и слева возвышались холмы, вились локонами дороги, собирались полчища облаков. Молодой человек достал карту, провел напряженным пальцем и присвистнул: между городами – около пятидесяти километров. Выудил из кармана бумажник и тут же засунул обратно, так как все деньги потратил на сладости в Люблине.

Неподалеку желтела телефонная будка с надписью Deutsche Telekom, и он набрал оставленный «трефовым королем» номер. Послушал несколько сердитых гудков, два щелчка и трижды недовольное: Hallo? Hallo? Hallo?! С трудом разлепил губы и спросил Захара. Голос в трубке сделал модуляцию, еще больше просел и пустился в бешеный пляс, состоящий из умлаутов[30], отрицаний и диалектов. По-видимому, объяснял, что никакого Захара здесь нет и никогда не было.

Парень задеревеневшей ладонью вернул трубку на рычаг и вытер губы рукавом. На манжете осталась горечь слюны. Осознал свое положение в чужой стране без денег, знания языка и ночлега. Маршрутка уехала, а «трефовый король» оказался не трефовым, а, по всей вероятности, голым. Он вернулся на остановку и спрятался под навес. В желудке урчало, и что-то липкое медленно ползло вверх, пока не застряло в горле. Мимо проходил парень славянской внешности, и Константин рискнул:

– Вы, случайно, не говорите по-русски?

Тот засмеялся и по-свойски хлопнул его по плечу:

– Случайно говорю. А ты здесь какими судьбами?

Как оказалось, он был единственным русскоговорящим на весь городок. Угостил утренним брецелем, напоминающим руки молящегося, зеленым чаем и забрал к себе ночевать.

На следующий день Константин из военного переквалифицировался в шлифовщика дверей с зарплатой пять евро в час. Работал по двенадцать часов и жил в том же доме, в котором шкурил двери. Спал в чулане на засаленном матрасе. Иногда смотрел передачи по черно-белому телевизору и проваливался в тяжелый сон под глухой бубнеж. Экономил на еде, питаясь одним консервированным супом и тостовым хлебом. На неделю – двадцать одна банка. Благо ассортимент был велик: овощной с вермишелью, с фрикадельками, с сосисками и копченым шпеком, чечевичный и итальянский с цукини и томатами. Мексиканский, китайский с курицей, весенний, сладко-кислый, фасолевый. Через две недели парень закурил. Через три выбросил затупленный бритвенный станок и отпустил бороду. Его никто не понимал и никто ему не сочувствовал. Он с трудом перебивался скудным запасом английского, выученного в военном училище, но его словарь сводился к мостам, дорогам, автоколонне и агрессии низкого уровня. Помнил, как будет на английском «баллистическая ракета подводного базирования», «де-факто» и «парашютно-десантный батальон», но не мог попросить в аптеке таблетку аспирина.

В воскресенье спал до девяти и бежал звонить Анне. Врал о том, что нашел хорошую работу, стесняясь признаться в истинном положении вещей. После разговора кое-как сглатывал тоску, выросшую до размеров мироздания, слонялся по городу и рассматривал разноцветные домишки с гипсовыми кружевами. Оливковый дом ювелира Вальтера Куллманна, украшенный совами, дубовыми листьями, орлами и львиными головами, датируемый началом века, высоченную биржу алмазов, напоминающую сотни наших НИИ, и крохотный железнодорожный вокзал. Биржу труда, среднеобразовательную школу в виде старого лондонского пансиона времен Джейн Эйр, русский магазин и русскую школу под названием «АБВГДЕЙКА». С трудом дожидался очередного созвона, чтобы объявить любимой о ее новом рабочем месте:

– Анька, хватит сидеть за гроши! Немецкие учителя начальной школы зарабатывают от 2900 до 4700 евро в месяц. Улавливаешь?

Рассказывал о знакомстве с ювелиром, изготавливающим необычные обручальные кольца, и намекал, что уже обсудил с ним фасон кольца для помолвки. Девушка после таких слов переставала дышать и, стесняясь, бежала в киоск за журналом свадебной моды.

– Алло, Анька, привет! Ну как ты, моя хорошая? Я в норме. Живу в городе драгоценностей и ювелиров, чувствую себя графом Монте-Кристо или хозяйкой Медной горы среди бесчисленных алмазов и бирюзы. Представляешь, здесь родился «крепкий орешек» Брюс Уиллис.

– Котенька, у меня все хорошо. Сегодня проходили со своими треугольник, и я долго рассказывала об остроугольном, прямоугольном и тупоугольном. Рисовала, пела, танцевала с транспортиром, а потом вызвала одного мальчонку к доске и спросила, как можно назвать один из предложенных. Он почесал затылок и живот, подтянул брюки и неуверенно произнес: «Может, Димой?» Слушай, а вчера вообще хохма была. Одна девочка объявила, что ее папу зовут Света, а маму Вася. Дети начали смеяться, но мы быстро выяснили: папу зовут Светланом, а маму – Василисой.

Накануне Международного женского дня Константин внеурочно вышел на связь: