Мартин М.: Цветы моего детства

Школьный автобус вез их в Большой город на театральное представление. Спектакль был из программы по литературе, возможно хороший, но сам по себе интересовал Мартина очень мало. Что его действительно волновало, так это все те маленькие приключения и ритуалы, которые придавали событию праздничную торжественность, – пестрые наряды других детей, посещение перед спектаклем кафе, возможность находиться так далеко от дома без родителей. Он с замиранием сердца представлял себе таинственный полумрак театрального зала, бесшумное движение тяжелого занавеса и тот волшебный момент, когда вместе с плавным затуханием света наступает трепещущая тишина. А еще лучше всего этого была возможность сидеть в автобусе у окна и разглядывать проносившиеся мимо пейзажи – поля, леса, дачные поселки и, наконец, монументальные конструкции Большого города. В основном это были памятники прошлой эпохи, о которой у него были довольно смутные сведения: высокие здания, похожие на дворцы, гротескные скульптуры и неработающие фонтаны. То, что по замыслу создателей должно было, вероятно, внушать торжественный ужас и патриотический экстаз, вызывало у Мартина прямо противоположные чувства. Все эти огромные колоннады с колосьями и шпилями отзывались в нем тихой болезненной грустью, походившей на ностальгию по обширной и важной части прошлого, которое на самом деле ему не принадлежало. Это была еще одна даль, в которую его мучительно, трагически влекло, однако реальное достижение ее не представлялось ни желанным, ни возможным. В барельефах со свиньями и массивных белых стенах с пилястрами не было ни капли иронии – казалось, что все это построили дети, такие наивные, простодушные и жестокие, такие, каким сам Мартин никогда не был.

Хотя он и проводил много времени с Фи после уроков, в школе близнецы продолжали держаться вместе, и теперь сидели рядом. Клелия тоже была здесь, она сидела с одноклассницей. Мартин ни за что бы не посмел предъявить какие-то права на внимание этих людей. То, что хотя бы изредка, за неимением общества и занятия получше, они проводили с ним время, уже казалось ему гораздо большим, чем он заслуживал. Так что сидя у окна рядом с тихим незнакомым мальчиком, которого уже дважды за время дороги стошнило в прозрачный целлофановый пакет, он был вполне доволен.

Примечательным в таких поездках, случавшихся один-два раза в год, было то, что и школьники, и учителя как бы теряли то напряжение между ними, которое заставляло госпожу Дездемону сминать листок с контрольной Вона и бросать ему в лицо, а Вона – называть Мартина вонючкой и больно толкать плечом в коридоре. Во время этого всеобщего размягчения хотелось верить, что так теперь будет всегда, чего, конечно, не происходило. Казалось, например, возможным подойти к Вону и заговорить с ним по-дружески. Но Мартин не искушал судьбу. Да ему и не хотелось разговаривать с Воном. Самой этой возможности, того, что никто его не трогает, меняющихся картинок за окном и присутствия людей, которых он тайно и робко обожал, было достаточно, чтобы чувствовать себя головокружительно счастливым.

Руки

В первые холодные дни осени руки Мартина, на тыльной стороне ладоней, становились красными и затвердевшими. Иногда кожа трескалась и выступало немного крови. Это было похоже на ожидание праздника. Мартин сидел в ванной на корточках, смотрел на обветренную кожу и представлял, что он измученный странник. Он долго шел через пустынную, глубоко промерзшую землю, героически переносил холод и усталость, нашел краткое пристанище здесь и скоро снова отправится в дорогу. Потому что такова его судьба, так велит ему сердце, таков его путь.

Пират

Он приводил Фи в свои любимые места – окраины с гудящими линиями электропередачи и заброшенными складами, стал делать те же фотоснимки, что и раньше, только с Фи, в основном со спины. Стоял сырой ноябрьский полдень, когда они шли по одному из таких мест, тыча перед собой длинными палками, как будто слепые. Вдруг Фи остановился и указал клюкой на что-то впереди, между рядами гаражей и сараев:

– Смотри!

Мартин тоже остановился и увидел что-то черное и бесформенное. Прошло полминуты, он уже почти утратил интерес, как вдруг неопознанный предмет задергался. Мартин и Фи вздрогнули, убежать и подойти ближе хотелось одинаково сильно, но признаться в страхе друг другу было стыдно, так что они стали медленно приближаться к загадочному объекту, держа перед собой палки, как будто штыки для защиты. Подойдя достаточно близко, они смогли рассмотреть завязанный веревкой мешок, который не только шевелился, но и тихонько скулил. Фи слегка ткнул его палкой, отчего мешок взвыл и задрожал. Мартин отстранил палку Фи и развязал веревку. Из мешка выскользнул серый лохматый щенок с черными глазами-бусинами и прижатыми от страха ушами. Мартин не верил своему счастью. Он медленно наклонился и осторожно погладил щенка, который все еще дрожал и тихонько пищал, а потом взял его на руки и укрыл курткой.