Мартон и его друзья

Старик застонал; медленно поднял голову, глаза у него были полны слез. Он хотел что-то сказать, но только судорожно глотнул. Лицо его стало меньше, щеки втянулись; Мартон отвел глаза и тут же выдал себя, показал, что все слышал и все знает. Вместо того чтобы воскликнуть: «Что случилось? Вам дурно, дядя Мартонфи?», он растерянно спросил:

— А где Геза?

Дядя Мартонфи указал на стул, приглашая Мартона сесть. Он смотрел на Мартона и кивал головой, не то ему, не то самому себе. Мартон сел и, так как врать ему не хотелось, молчал.

2

А старик Мартонфи лег на застеленную кровать, закрыл глаза, стиснул зубы и застонал. Прижал к груди сжатые в кулак бескровные руки. Дышал носом и едва заметно водил туда и сюда головой по подушке.

— Дядя Мартонфи!..

Рот у старика раскрылся, он глубоко вздохнул и указал рукой на шкафчик, висевший на стене.

Мартон подскочил к шкафчику. Там стояли разные пузырьки и флакончики.

— Этот? Этот? Этот?

Старик кивнул головой. Мартон принес ложку из кухни.

— Сколько? — спросил он и дрожащими пальцами накапал лекарства в ложку.

Ложка не звякнула, а коснулась чего-то мягкого. Это были беззубые десны старика. Дядя Мартонфи проглотил лекарство и молча лежал на спине. Так прошло бог знает сколько времени. Мальчик гладил повисшую руку старика. Послышались шаги из кухни. Мартон радостно вздохнул. «Фифка Пес пришел!»

— Здравствуй!

— Дяде Мартонфи плохо… было плохо… Я дал ему лекарство…

Геза склонился над отцом.

— Вам лучше?

— Да, — устало ответил старик.

Он ни словом не обмолвился о происшедшем. Мартон тоже. Старик благодарно пожал ему руку. И Мартон не знал почему: то ли потому, что он смолчал, то ли потому, что лекарством напоил.

— Геза, — сказал старик, — корзина… там… Я не могу пойти… Надо сдать… готовые цветы.

— Я помогу, — тут же предложил Мартон.

Они с двух сторон взялись за большую плетеную корзину, в которой заботливо были уложены восковые ландыши, бумажные розы, незабудки, и понесли ее на проспект Йожефа, в цветочный магазин Шари Перцель.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой перед Мартоном и читателем появляется в рамке дверей Илонка Мадьяр

1

Мартон впервые в жизни попал в цветочный магазин. Семейство Фицеков не покупало ни живых, ни искусственных цветов. Предложи это кто-нибудь г-ну Фицеку, когда он в добром расположении духа, он надсадил бы живот со смеху. «Цветы купить? Больше ничего не придумали, почтеннейший? Может, прикажете купить еще тряпку, размалеванную маслом, — вроде той, на которую намедни домохозяин пятьдесят форинтов ухлопал? Две сардинки на ней, жареный цыпленок да пять хреновых яблок, размалеванных по тарелке. Так что ж — купить прикажете эту тряпку и на шею себе повесить? Да я за два форинта настоящих яблок куплю вместе с тарелкой, не то что такую пачкотню на старых кальсонах. Искусственных цветов?! Еще чего?»

…В магазине за прилавком стояли две девушки в белых фартучках. Кругом были южные пальмы, кактусы, олеандры, в огромных вазах — белые, красные и желтые розы; хризантемы, астры, георгины; в застекленных шкафах были выставлены большей частью искусственные цветы и венки. За кассой сидела, как показалось Мартону, пожилая женщина — сама владелица магазина Шари Перцель. «Когда войдем, скажи ей: «Целую ручку!» — еще по дороге учил Геза приятеля. — Это так принято!»

Начали пересчитывать цветы. Мартон тем временем разглядывал надписи на букетах и венках, стоявших и висевших за стеклами шкафов: «Любимому начальнику от благодарных подчиненных — в день его рождения», «Незабвенному мужу — глубоко скорбящая жена». «Юцике от ее Мукики».

Шари Перцель разглядывала Мартона. Он смутился и с этой минуты не мог дождаться, когда они выйдут, наконец, из магазина.

— Вы в школе учитесь? — улыбаясь, спросила Шари Перцель.

— Да, — ответил Мартон. — В пятом классе реального училища.

— А как вы учитесь?

Мартон пожал плечами. Вместо него ответил Геза:

— Он лучший ученик школы.

— Так… Разрешите узнать, как вас зовут?

— Мартон Фицек.

— Скажите, Мартон, а не взялись бы вы репетировать ребенка моей родственницы?

— Взялся бы, — ответил Мартон. — Я уже многих мальчиков репетировал.

— Но сейчас речь идет о девочке.

— Девочке? — Мартон покраснел.

— Девочке. Ее записали нынче в четвертый класс городского училища. Ей четырнадцать лет. А вам сколько?

— Пятнадцать будет, — смущенно ответил Мартон.

— Ну? — почувствовав замешательство мальчика, дама еще шире улыбнулась. — Так возьметесь?

Сквозь смуглую кожу на щеках у Мартона пробился румянец. Мальчик вскинул голову.

— Возьмусь!

— Тогда я запишу вам адрес. Если вы свободны, можете сейчас же пойти и договориться с моей сестрой об условиях.

И она протянула бумажку. Мартон прочел: «Д-р Иштван Мадьяр, адвокат. Улица Сенткирай, 12, III этаж».

— Это здесь недалеко, — сказала Шари Перцель, не сводя глаз с Мартона и все ласковее улыбаясь.

— Знаю, — ответил Мартон. — Я учусь в школе на улице Хорански… Это близко… Да, значит… Фифка, — обернулся он к приятелю, опустив «Пес», потому что при чужих это было бы оскорбительно. — Фифка, проводишь меня?