Мартовскіе дни 1917 года

C.П.Мельгунов Мартовскіе Дни 1917 года.

Предисловіе П. Мельгуновой.

Работа С.П. Мельгунова "Мартовскіе дни "полностью выходит нын впервые. Законченная в годы послдней міровой войны, книга эта была проредактирована самим автором. Только часть ея появилась в тетрадях "Возрожденія" (1950-1954 г.)

Книга печатается по старой орфографіи, так как вышедшія раньше в издательств "'Возрожденіе" послдующія части тетралогіи были напечатаны по старой орфографіи.

П. Мельгунова.

1961 г.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РШАЮЩАЯ НОЧЬ [1]

Днем 2-го марта, на перманентном митинг в Екатерининском зал Таврическаго дворца лидер думскаго прогрессивнаго блока и идейный руководитель образовавшагося 27-го февраля Временнаго Комитета членов Гос. Думы, Милюков сказал: "старый деспот, доведшій Россію до полной разрухи, добровольно откажется от престола или будет низложен". Почти в тот же час в Псков, под давленіем верховнаго командованія в Ставк, "старый деспот" подписал своё отреченіе от престола, окончательно оформленное вечером того же дня в момент прізда "думской" делегаціи в лиц Гучкова и Шульгина. Таким образом отреченіе Государя "формально" не было "вынужденным" — устанавливает в своих воспоминаніях Набоков, выдающійся русскій юрист, которому суждено было сдлаться первым управляющим длами революціоннаго Временнаго Правительства.

Насколько, однако, формальная юридическая сторона соотвтствовала реальной обстановк, создавшейся в Петербург и являвшейся ршающим фактором в ход революціи? Это совсм не праздный вопрос, ибо отвт на него опредляет собою дв совершенно отличныя друг от друга психологіи в круг лиц, объединившихся около Временнаго Комитета Г. Д. и одновременно появившагося на ряду с ним Совта Р. и С. Д., т. е. тх учрежденій, которыя обстоятельства поставили в т дни как бы "во глав" политической жизни страны. Для одних Николай II добровольно отрекся от престола, для других он был низложен — его отреченіе было "вынуждено", и добровольный отказ от власти, затушеванный в сознаніи современников, означал лишь то, что Император фактически не был свергнут насильственным путем, т. е. революціонным актом возставшаго народа. Формально добровольное отреченіе неизбжно накладывало извстныя моральныя обязательства на тх, кто стремился добиться этого отреченія и кто его принял; такого моральнаго обязательства могли не ощущать т, кто не принимал участія в реализаціи плана сохраненія династіи путем устраненія лично дискредитированнаго монарха: для них исходным пунктом мог быть только вопрос о цлесообразности — так, как он представлялся тогда в пониманіи дйствовавших лиц.

Для того, чтобы уяснить себ роковыя противорчія, которыя выявились в первые дни революціи в силу недостаточно продуманных и ad hoc осуществленных политических замыслов, необходимо проанализировать всю сложную и запутанную обстановку того времени. Никто как-то не отдавал себ яснаго отчета в этих противорчіях тогда, когда закладывался фундамент строительства новой Россіи.

Нам нт необходимости в хронологической послдовательности воспроизводить событія первых февральско-мартовских дней, что сдлано уже с достаточной полнотой и отчетливостью в "Хроник февральской революціи", составленной Заславским и Канюровичем (1924 г.) и в работ ген. Мартынова[2] "Царская армія в февральском переворот" (1927 г.) К этим фактам мы будем обращаться лишь попутно, комментируя то или иное создавшееся положеніе. Прежде всего попытаемся возстановить картину отвтственных переговоров, которые в ночь с 1-го на 2-е марта происходили между Временным Комитетом Гос. Д. — "цензовой" общественностью по тогдашней терминологіи, и делегатами Исп. Ком. Совта, заявившаго "претензію" представлять демократію[3]. Эта была поистин ршающая ночь, и здсь завязался узел послдующей трагедіи русской революціи. Между тм возстановить боле или мене точно то, что происходило в указанную ночь, историку очень трудно. В нашем распоряженіи нт почти никаких документальных данных. В суматох первых дней и ночей никто никаких протоколов не вел: отсутствует и газетный репортаж, подчас замняющій своим суррогатом протокольную запись — в "Извстіях", которыя издавал Комитет думских журналистов, нельзя отыскать никаких намеков на суть переговоров. Остаются воспоминанія, т. е. показанія современников, которыя должны помочь историку в данном случа не только в "оцнк подробностей" (Маклаков), но и в установк первооснов. Значеніе этого субъективнаго самаго по себ источника познанія прошлаго в данном случа безконечно преуменьшается не только привнесеніем послдующих настроеній, весьма отличных от подлинных авторских настроеній первых дней революціи, но и тм, что пелена тумана безсознательно для мемуариста застилает его память о том, что происходило в безсонныя ночи и сумбурные февральскіе и мартовскіе дни.