Мартовскіе дни 1917 года

Керенскій в своей книг «La Verit'e», опираясь отчасти на показанія дочери лейб-медика Боткиной-Мельник, по существу и хронологически очень неточныя, изобразил положеніе в Царском Сел критическим к полудню 28 февраля, когда Царица и ея дти находились уже под охраной революціонных сил[242]. Насколько это не соотвтствовало дйствительности показывает разсказ того самаго члена Гос. Думы Демидова, который был командирован Временным Комитетом вмст с другим членом Думы Степановым в Царское Село и на котораго ссылается Керенскій. Вот как через 10 лт Демидов изобразил свою поздку в "Послдних Новостях". Вечером 28-то Милюков обратился от имени Вр. Ком. к Демидову и Степанову с предложеніем похать в Царское Село. "Есть одно серьезное дло", — сказал он им: "Из Царскаго получены тревожные и противорчивые слухи: по одним царскосельскій гарнизон идет на Петербург, по другим — там с минуты на минуту грозит вспыхнуть мятеж. Необходимо попытаться предупредить и то, и другое". "На слдующій день (т. е. 1 марта) — разсказывает Демидов — друзья проводили нас сумрачно. И у нас на душ было волнительно и заботливо... Царское Село — там стояли стрлки императорской фамиліи. Невольно думалось, что слухи о поход на Петербург врне слухов о готовящемся взрыв на мст... 0 нашем прізд было дано знать, и нас встрчали. Начальник станціи сообщил, что при выход нас ждут придворный экипаж и военный автомобиль из ратуши, гд идет гарнизонное собраніе. Начало мало походило на поход против Петербурга и на готовившійся мстный взрыв... Было около 11 час. утра. В город тихо. Улицы почти пусты. Посл Петербурга, кипвшаго, как в котл, это было странно". Депутаты похали в ратушу и были встрчены в собраніи долгими бурными рукоплесканіями. Они сообщили о переход власти в руки Гос. Думы и закончили призывом к "войн до побды". "В отвт раздалось оглушительное ура... Нас окружили офицеры. У всх была одна просьба: хать немедленно по казармам. Войска еще в руках... Еще сутки неизвстности, и дисциплина может рухнуть". Депутаты похали. Небезынтересны их показательныя наблюденія. В одной из казарм, гд солдаты отказались выйти для бесды с депутатами, послдніе наткнулись на совершенно "скотскія условія" содержанія солдат. "За два с половиной года міровой войны я объздил вс три фронта", — говорит Демидов: "но такой "казармы", какою оказался царскосельскій манеж, встрчать мн не приходилось", — "сразу почувствовалалось, что слухи о взрыв могли имть под собой почву"[243]. По окончаніи объзда депутатами казарм в ратушу пріхал дворцовый комендант фон Гроттен, с которым у Демидова произошел такой приблизительно разговор. "До прізда Государя, — сказал комендант, — я ничего не могу длать другого, как защищать дворец до послдней возможности. Я не могу ни с км входить в переговоры... Мы, конечно, нападенье отобьем, но это будет ужасно"... "Могу ручаться, — перебил генерала Демидов, — что этого не случится, если не будет какого-либо вызова со стороны дворцовой охраны". "За это я ручаюсь, — в свою очередь сказал Гроттен и попросил захать во дворец и поговорить с охраной. "Подумайте, генерал, — возразил депутат, — вдь говорить мы можем только от лица Гос. Думы. Мы должны сказать, что сейчас власть в руках Думы..., что царскаго правительства больше нт. Каково будет ваше положеніе? Стало быть и вы признали Думу..."

Этим характерным разговором и можно закончить описаніе, данное Демидовым той миссіи, которую он выполнил. Оно стоит на дистанціи огромных размров от описанія, которое подсказывало Керенскому его тогдашнее революціонное чувство и позднйшее желаніе перед иностранцами представить мощный единодушный порыв февральских дней и полную изоляцію уходившей в исторію монархіи[244]. По словам Керенскаго члены Думы были посланы для того, чтобы выяснить, в каком положеніи находится царская семья среди мятежнаго гарнизона. Демидов будто бы установил, что Царица была немедленно оставлена всми служителями и вынуждена была сама ухаживать за больными дтьми. Гроттен просил новую власть взять на себя охрану царской семьи. Позднйшій разсказ Демидова все это опровергает, как опровергает и занесенную в воспоминаніях Вырубовой версію о "приказаніи" Родзянко всей царской семь выхать из дворца: "когда дом горит, все выносят"[245].

Когда думскіе депутаты узжали вечером из Царскаго, им передали, что "ген. Иванов с какой-то частью шел на Царское, но его позд пустили по другому направленію". Слух был неврен. Иванов, как мы знаем, прибыл в Ц. С, нашел здсь все в состояніи довольно спокойном и охрану Царскосельскаго дворца надежной. Впечатлнія извстнаго инженера Ломоносова, поздно вечером пріхавшаго в Царское, гд жила его семья, сводились к тому, что "мстныя войска объявили себя нейтральными..."[246].