Мартовскіе дни 1917 года

Если придворная дама Нарышкина, посл бесды с "одним офицером", записывает в свой позднйшій дневник (26 іюля): "вс они единодушно утверждают то, что есть, а именно, что, если бы Государь не поторопился подписать отреченія, ничего бы не было" — то это, может быть, естественно. Также понятно и то, когда свитскій мемуарист полк. Мордвинов утверждает, что "русскій народ" думал иначе, чм его думскіе представители и "русскіе генералы". Но когда военный историк ген. Головин, особо претендующій на "соціологическую" трактовку событій революціи, пытается убдить нас, что Николай II своим быстрым отреченіем, не сдлав "сколько-нибудь серьезных попыток бороться против взбунтовавшагося гарнизона столицы", превратил "солдатскій бунт" в "удавшійся мятеж, т. е. в революцію", то это вызывает только недоумніе. Неужели не ясно теперь, что даже задержка, опубликованія отреченія 2-го марта, вызванная запоздалой делегаціей Врем. Комитета и несвоевременной агитаціей "защитников монархіи", которая обострила династическій вопрос, до крайности осложнила положеніе и имла только отрицательные результаты? Иностранцы в свое время врно опредлили значеніе происшедшаго: "Величайшая опасность — писал лондонскій "Times" — заключалась в том, что Царь не сумет оцнить требованія момента с достаточной быстротой и вступит в борьбу с революціей. Но он обнаружил достаточно государственной мудрости и безкорыстнаго патріотизма, сложив свою власть — он, как мы думаем, спас свой народ от гражданской войны и свою столицу от анархіи"... "Мы восхищаемся — говорил в Париж предсдатель совта министров Рибо — поступком Царя, который преклонился перед волею народа и принес ей в жертву прошлое гордой династіи... Ничего боле прекраснаго нельзя себ и представить". Эти восторженныя офиціальныя слова, быть может, и не совсм соотвтствовали индивидуальным мотивам, вызвавшим ршительный шаг имп. Николая II, но они врно передают объективную цнность в тот момент совершившагося факта. Только этой объективной цнностью можно опредлять все значеніе поведенія верховнаго командованія в критическій день 1-го марта.

Тезису о генералах, "обманутых" политическими дятелями, посчастливилось — он попал даже, как было указано, на страницы труда проф. Нольде. Генералы поврили, что Дума овладет революціей, генералы не устояли перед настойчивой самоувренностью политических главарей. Вспомним характер информаціи, которую давал на фронт от имени Врем. Ком. Родзянко — она была противорчива, но временами заострена в сторону преувеличенія стихійной анархіи, господствовавшей и столиц (это отмтил Алексев). У верх. Командованія, как будто, не было сомнній в том, это "Дума не владет стихіей". В этом отношеніи "генералы" не были обмануты. Командованіе, если не форсировало, то само уточнило и формулировало необходимость "требованій отреченія", о которых передавал Родзянко в ночь с 1-го на 2-ое марта. Если в руководящих кругах военнаго Командованія так легко усвоилась идея "отреченія", то это объясняется тм, что с этой идеей еще до революціи освоилась общественная мысль в насыщенной атмосфер разговоров о неизбжности дворцоваго переворота[299]. Называть "измышленіями" вс эти разговоры в военной сред нт никакого основанія, если только отбрасывать гиперболы, о которых сообщали за границу даже такіе освдомленные во внутренних длах и связанные с русской либеральной общественностью дипломаты, как англійскій посол (припомним сенсаціонную телеграмму Бьюкенена Бальфуру 16 января). Может быть, Брусилов и не говорил тх слов, которыя передавались у Родзянко, когда Крымов длал свой доклад, а именно: "Если придется выбирать между Царем и Россіей, я пойду за Россіей" (неизвстно было, кому и когда это было сказано) — но эти слова врно передавали основное настроеніе верховнаго Командованія.

Революція разразилась наперекор этим заговорщическим планам, цлью которых было желаніе избжать революціи во время войны и двинуть Россію на путь вншней побды (припомним выступленіе ген. Крымова на совщаніи у Родзянко). Здсь был самообман, пагубный и для психологіи Временнаго Правительства и для психологіи верховнаго Командованія. Свыкнувшись с мыслью о неизбжности смны власти и необходимости осуществленія программы, выдвинутой думским прогрессивным блоком, военные люди еще меньше, чм политическіе дятели, могли вполн осознать, что в Россіи произошла революція, которая требовала коренной перемны и тактики и методов воздйствія на массу. В этой неясности и лежит одна из основных причин трагедіи фронта и военнаго командованія[300].

2. Эпопея в. кн. Николая Николаевича.