Марун: Аластор 933

— Жаль, что мерк-ход перекрыли, — задумчиво произнес Лоркас. — Если ничего другого не остается, всегда можно наброситься на девушку в темноте. Но она достаточно прозрачно намекнула, что с моей стороны будет благоразумно держаться подальше. Поверите ли, в саду Скорбных Ароматов я даже пробовал ее поцеловать. Тут и намеков никаких не было — она прямо сказала, чтобы я больше ничего подобного себе не позволял.

— Почему бы вам не попытать счастья с Сингалиссой? Или она уже устроила вам разнос?

— Оригинальная мысль! Давайте лучше тайком разопьем бутылку на двоих и поищем в хрониках договор ваших предков и фвай-чи.

В архивном каталоге не нашлось никакого упоминания об уговоре с фвай-чи. Эфраим вызвал Агнуа — тот не имел представления о каком-либо письменном договоре:

— Соглашение такого рода, ваше могущество, в любом случае почти невозможно было бы формально зарегистрировать.

— Надо полагать. Почему Рианле требует именно отрог Шорохов?

Агнуа сосредоточил взгляд на точке, находившейся где-то над головой Эфраима:

— Предполагается, что он намерен построить там летний павильон, ваше могущество.

— И Рианле уже получил дарственную от кайарха Йохайма?

— Не могу сказать, ваше могущество.

— Кто ведет нотариальные записи?

— Кайарх собственной персоной, прибегая к посторонней помощи только по мере необходимости. — Эфраим кивнул, и старший камергер удалился.

— Таким образом, договора нет, — угрюмо подытожил Эфраим. — Я не могу предъявить Рианле никакого документа!

— Фвай-чи вас предупредили.

— Как они узнали? Фвай-чи не роются в рунических летописях!

— Они могут помнить, что так называемый «уговор» был устным соглашением — то есть, что никакого подтверждающего соглашение документа не существует.

Эфраим раздраженно вскочил на ноги:

— Мне нужно посоветоваться — ситуация становится невыносимой!

Он снова вызвал Агнуа.

— Что угодно вашему могуществу?

— Разошлите извещения эйодархам — я желаю встретиться с ними через двадцать часов, чтобы безотлагательно обсудить важные дела. Потребуется присутствие каждого.

— Через двадцать часов, ваше могущество, еще не кончится мерк.

— О!.. Значит, через тридцать часов. И еще одно — не сообщайте о предстоящем совещании ни Сингалиссе, ни Дестиану, ни Стелани, ни кому-либо, кто мог бы передать им эту новость. Кроме того, не давайте по этому поводу никаких указаний в то время, когда упомянутые лица могут вас услышать, и не делайте никаких записей или пометок, относящихся к этому совещанию. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Более чем достаточно, ваше могущество.

Агнуа покинул покои кайарха.

— Если он меня подведет и на этот раз, — сказал Эфраим, — моей снисходительности придет конец!

Подойдя к окну, он через некоторое время воочию удостоверился в отбытии шести помощников камергера:

— Эйодархов известят. Сингалисса об этом узнает, как только посыльные вернутся — но как она сможет мне помешать?

— Ей пора бы уже смириться с неизбежностью, — отозвался Лоркас. — А там, на террасе — кажется, Стелани! С вашего разрешения пойду, попробую ее развлечь.

— Воля ваша. Но разрешите предостеречь вас — меня снедают опасения. Приближается мерк. Под покровом мерка происходят самые неприятные вещи. Закройтесь на замок в своих покоях, постарайтесь заснуть и не выходите, пока не рассветет.

— Разумное предостережение, — нехотя согласился Лоркас. — Не хотел бы повстречаться с гарками. И тем более не горю желанием попадаться в лапы шаулов.

Глава 10

Ауд продолжался еще шесть часов, после чего Фурад и Осмо покинули небосклон. Вместо того, чтобы описывать, как обычно, пологую дугу над горизонтом, Маддар и Цирсе опускались по угрожающе крутой траектории. Первым исчез Маддар, и долина ненадолго погрузилась в волшебные сумерки зеленого роуэна. Потом и Цирсе скрылся за отрогом Шорохов. Оставшееся розовато-зеленое зарево быстро тускнело, сгущалась темнота. В Шарроде наступил мерк.

В окнах сельских домов зажигались и быстро исчезали мерцающие огни — стуча засовами, жители захлопывали ставни и двери. Шарды, не искавшие приключений или страшившиеся неизвестности, ложились спать. Другие обнажались, озаренные пламенем свечей, и надевали плотно облегающие плечи черные накидки, высокие черные сапоги и безобразные, пугающие маски-шлемы. Третьи сбрасывали длинные серые кисейные платья и облачались в свободные халаты из белого муслина, затем приоткрывали ставни или засов (только одного окна или только одной двери!) и, оставшись в полутьме среди теней, наползавших и отступавших в такт тлеющей в углу единственной тонкой свече, кидались на постель, дрожа в надежде и тревоге или переживая не поддающееся определению волнение, похожее на предчувствие повторения пережитого ужаса. Иные, плотно закрыв все ставни и двери, сначала лежали, испуганно сжавшись в комок, потом постепенно расслаблялись, дыша глубже и чаще, с вожделением потягивались, выгибая спину, и в конце концов вставали, чтобы приоткрыть дверь или ставень.