Машина бытия

– Мне не нравится мысль о том, что меня могут обвинить в государственной измене, – пробормотал Закхейм.

– Всем нам известно, что наши начальники стараются переиграть друг друга, – сказала она. – Меня страшно утомляют эти бесконечные перепалки, когда каждый по ходу пытается вытянуть что-то у других, не раскрывая при этом собственных карт!

– Если твой доктор Лэнгсмит или генерал Спейдел узнают, чем ты тут занимаешься, тебе тоже не поздоровится, – сказал Закхейм.

– Предлагаю вернуться к началу и рассмотреть все заново, – сказала Франсин. – На сей раз в открытую.

– Зачем? – пожелал знать Закхейм.

– Потому что я уверена, что ответ где-то у нас прямо перед глазами, – сказала она.

– В самом ультиматуме, вне всякого сомнения, – сказал Горе. – Как думаете, что на самом деле значит их утверждение о том, что человеческие языки имеют коммуникативные ограничения? Может быть, они телепаты?

– Не думаю, – сказал Охаси.

– Это практически исключено, – согласилась Франсин. – Наши люди с Рейна не зафиксировали ЭСВ[25]. Нет. Готова поспорить, тут что-то другое. Самый факт, что они задали нам эту задачу, говорит о том, что мы в состоянии решить ее с помощью имеющихся у нас ресурсов.

– Ну да, в том случае, если они действуют честно, – сказал Закхейм.

– У меня нет иного выхода, кроме как считать, что они играют по-честному, – сказала она. – Они не зря превращают нас в лингвистов-детективов.

– Не зря для них, – заметил Горе.

– Обратите внимание на характер их ультиматума, – сказал Охаси. – Они дают нам задачу. Они открывают для нас свои комнаты. Они доступны нам. Они сожалеют о своей угрозе. Даже демонстрация силы – надо сказать, весьма впечатляющая – имеет явный оттенок ненасильственности. Никакого взрыва. Они предлагают награды за успех, и это…

– Награды! – фыркнул Закхейм. – Когда кабана ведут на убой, ему обещают еду!

– Я полагаю, что они предоставили нам свидетельства своего мирного настроя, – сказал Охаси. – Или же они намеренно выставляют себя мирными.

Франсин повернулась и посмотрела в окно барака на массив космического корабля, отбрасывавшего длинные тени на песок в лучах заходящего солнца.

Закхейм тоже выглянул в окно.

– Почему они выбрали это место? Если им обязательно нужна была пустыня, почему не Гоби? Здесь же не самая подходящая пустыня! Это очень скверная пустыня!

– Наверное, здесь легче всего было посадить корабль вблизи большого города, – предположил Горе. – Вполне вероятно, они выбрали пустыню, чтобы не уничтожать пахотные земли.

– Лягушки! – рявкнул Закхейм. – Не доверяю я этим лягушкам с этими их коммуникативными задачами!

Франсин повернулась назад к столу, достала из портфеля карандаш и блокнот и нарисовала грубый силуэт пришельца, рядом с которым подписала: «лягушка?»

– Ты рисуешь своего инопланетянина? – спросил Охаси.

– Мы называем его Уру по той же причине, по которой вы зовете своего Кобай, – ответила она. – Он бесконечно повторяет набор звуков «уру».

Она задумчиво разглядывала собственный рисунок, попутно воскрешая в памяти образ инопланетянина. Приземистый, ростом примерно пять футов десять дюймов, с короткими, кривыми, как у пловца, ногами. Под черным леотардом играли мускулы с выступающими жилами. Руки, не менее выразительные, чем у человека, казались более грациозными в движении. Кожа была светло-зеленой, шея – короткой и мощной. У широкого рта почти отсутствовали губы, а нос напоминал тупой рожок. У него были большие, глубоко посаженные глаза со способными к морганию веками. Вместо волос по голове от центра лба назад проходил небольшой гребешок.

– Я знал одного гавайского пловца на длинные дистанции, который был очень похож на этих инопланетян, – сказал Охаси и облизнул губы. – Кстати, сегодня на встречу с Кобаем вместе с нами приходил буддийский монах с Явы.

– Не вижу связи между пловцом и монахом, – сказал Горе.

– Ты говорил, вы сегодня ничего не выяснили, – вставил Закхейм.

– Монах не общался с ним, – сказал Охаси. – Он отказался, потому что подобная форма земных стремлений немыслима для буддиста. Он просто наблюдал.

Франсин подалась вперед.

– Да?

Ее насторожила явно напускная небрежность, с которой говорил об этом Охаси.

– Реакция монаха была любопытной, – продолжал Охаси. – После этого он несколько часов молчал. Затем он сказал, что эти инопланетяне, вероятно, очень святые существа.

– Святые! – В голосе Закхейма слышалось недовольство вперемешку с иронией.

– Мы неправильно подходим к делу, – сказала Франсин. Она чувствовала себя так, словно ее предали, и прилагала сознательные усилия, чтобы продолжать разговор. – Наш доступ к этим инопланетянам ограничен теми помещениями на корабле, которые они для нас открыли.

– Что находится в остальных частях корабля? – спросил Закхейм.

– Может быть, награды, – сказал Горе.

– Или оружие, способное разнести нас в пух и прах! – огрызнулся Закхейм.

– Модель сеансов тоже неверная, – сказала Франсин.

Охаси кивнул.

– Двенадцати часов в день недостаточно, – сказал он. – Мы должны держать их под постоянным наблюдением.