Машина бытия

– Я не это имела в виду, – возразила Франсин. – Им наверняка нужен отдых, так же как и нам. Нет. Я говорила о том, что главы наших команд – люди вроде Лэнгсмита с бедным воображением – имеют полный контроль над тем, как мы проводим время в этих помещениях. Например, что произойдет, если мы попытаемся сломать силовое поле, которое не дает нам прикоснуться к этим созданиям? Что произойдет, если мы приведем собак, чтобы проверить, как на них реагируют животные? – Она вынула из портфеля небольшой плоский диктофон и нажала на кнопку воспроизведения. – Вот, послушайте.

Раздался переливчатый звук:

– Pau’timónsh’ uego’ ikloprépre ‘sauta’ urusa’a’а… – Затем длинная пауза, а вслед за ней: – tu’kimó omo ‘urulig ‘lurulil ‘oog ‘shuquetoé, – еще одна пауза, – sum ‘a ‘suma ‘a ‘uru ‘t ‘shóap!

Франсин остановила запись.

– Ты записала это сегодня? – спросил Охаси.

– Да. Мы использовали ту странную иллюстрационную доску с движущимися картинками – странные цветы и еще более странные животные.

– Мы их видели, – пробормотал Закхейм.

– И эти рубящие движения, которые они выполняют руками, – продолжала Франсин. – Покачивание тела, колебания, гримасы на лицах. – Она покачала головой. – В некотором роде это напоминает какой-то чудаковатый танец.

– К чему ты клонишь? – спросил Охаси.

– Я все думаю: что произойдет, если мы попросим какого-нибудь опытного хореографа сочинить танец, подходящий под эти звуки, и поставим его…

– Бааа! – фыркнул Закхейм.

– Ладно, – сказала Франсин. – Но мы должны применить к этим инопланетянам какие-нибудь случайные стимуляторы. Почему бы не привести певицу из ночного клуба? Или циркового зазывалу? Или фокусника? Или…

– Мы уже пробовали с полноценным шизофреником, – сказал Горе.

Закхейм фыркнул.

– И получили именно то, чего заслуживает подобная тактика: этот ваш шизофреник просидел целый час, просто играя с собственными пальцами!

– Меня заинтриговала идея использовать артистов развлекательного жанра, – сказал Охаси. – Возможно, танцоров из театра Но. – Он кивнул. – Я никогда об этом не думал. Но искусство, в конце концов, форма коммуникации.

– Равно как и кваканье лягушки на болоте, – сказал Закхейм.

– Ты когда-нибудь слышал об удивительной лягушке? – спросила Франсин.

– Это одна из твоих странных шуток? – уточнил Закхейм.

– Конечно же, нет. Удивительная лягушка существует на самом деле. Она обитает на острове Тринидад. Это очень маленькая лягушка, но у нее на лапке пять пальцев, включая противопоставленный большой палец, и она…

– Прямо как у наших гостей, – сказал Закхейм.

– Да. И она пользуется лапой так же, как мы: хватает вещи, берет еду, кладет себе в рот…

– Делает бомбы? – спросил Закхейм.

Франсин пожала плечами и отвернулась. Она почувствовала себя уязвленной.

– Мои люди считают, что действия инопланетян – это замысловатый трюк, – сказал Закхейм. – Мы думаем, они тянут время, а между тем втайне изучают нас, готовясь к вторжению!

– И что? – спросил Горе, пожав узкими плечами в типично галльской манере, как будто говоря: «Даже если это правда, что мы можем с этим поделать?»

Франсин повернулась к Охаси.

– Какая у твоей команды сейчас любимая теория? – В ее голосе слышалась горечь, но ей никак не удавалось смягчить тон.

– Мы действуем согласно предположению, что это язык односложных корней, вроде китайского, – ответил Охаси.

– Но как же гармония гласных? – возразил Горе. – Это ведь значит, что одни и те же гласные повторяются в однотипных словах.

Охаси поправил очки.

– Кто знает? – сказал он. – Гласные переднего и заднего рядов нередко встречаются, но…

Он пожал плечами и покачал головой.

– Что там у группы, которая занимается историческими аналогиями? – спросил Горе. – Ты собирался узнать, Охаси.

– Они действуют на основе предположения, что все примитивные звуки – согласные с нефиксированными гласными… как топот в танцах, знаете? Их нынешняя теория заключается в том, что инопланетяне – миссионеры, а их язык – это язык религии.

– Каковы результаты? – спросил Закхейм.

– Результатов нет.

Закхейм кивнул.

– Чего и следовало ожидать. – Он бросил взгляд в сторону Франсин. – Я прошу прощения у миссис доктор Миллар.

Она с изумлением подняла глаза, отвлекшись от мечтательных размышлений о связи галактического языка с танцами.

– У меня? Ради всего святого, почему?

– Сегодня я вел себя несдержанно, – сказал Закхейм и покосился на свои наручные часы. – Мне очень жаль. Меня беспокоит другая встреча. – Он тяжело поднялся со стула, подхватил портфель. – И мне пора идти. Ты меня прощаешь?

– Конечно, Зак.

Его широкое лицо озарила улыбка.

– Хорошо!

Горе тоже встал.

– Я немного прогуляюсь с тобой, Зак.

После их ухода Франсин и Охаси немного посидели в тишине.

– Что дают нам эти встречи? – спросила она.

– Кто знает, как сложатся вместе важные фрагменты мозаики? – ответил Охаси. – Главное, что мы делаем что-то иначе.

Она вздохнула.

– Наверное.

Охаси снял очки, отчего стал вдруг выглядеть беззащитным.

– Ты знала, что Зак записывал нашу встречу? – спросил он, снова надевая очки.

Франсин уставилась на него.

– Откуда ты знаешь?

Охаси постучал пальцем по портфелю.