Машина бытия

– Ну, – произнес Сабантос, и блудливая ухмылка коснулась его губ. – Я принял меры предосторожности – просто для того, чтобы гарантировать вашу честность. Я разослал несколько копий…

– Это нам известно, – сказал генерал. – Мы уже несколько месяцев перлюстрируем всю исходящую почту. Я имею в виду те копии, которые вы печатали в кабинете казначея.

Сабантос побледнел, как полотно:

– Значит, они…

Лэчли перебил его:

– В самом деле, что здесь происходит? Я думал, что мы…

– Заткнитесь! – рявкнул бригадный генерал. Он обернулся к Сабантосу. – Ну?

– Я… э-э.

– Это то, что мы нашли под полом в его квартире, – сказал человек, стоявший в дверях. – Шрифты идентичны, сэр.

– Но я хочу знать, не сделал ли он других копий, – сказал генерал.

По лицу Сабантоса было ясно, что никаких других копий не существует.

– Ну… я… – начал он.

Лэчли снова перебил его:

– Я не вижу никакой необходимости…

Громкий хлопок выстрела прервал его на полуслове. Затем прозвучал второй хлопок.

Лэчли и Сабантос рухнули на пол, умерев раньше, чем коснулись его. Человек, стоявший у двери, отступил назад, возвращая пистолет в кобуру.

Эхом этого убийства грохнул взрыв, разорвавший ночную тишину.

В комнату заглянул еще один человек и сказал:

– Стены обрушились внутрь, как мы и планировали, сэр. Теперь все завершат термит и напалм. От этих грязных комми не останется и следа.

– Хорошая работа, капитан, – похвалил бригадный генерал. – Все кончено. Оцепите это место и не пускайте гражданских до тех пор, пока мы во всем не удостоверимся.

– Слушаюсь, сэр.

Человек исчез, закрыв за собой дверь.

«Хороший парень, – подумал генерал. Он нащупал в кармане единственную оставшуюся копию формулы Соединения 105. – Все они были отличными ребятами. Исключительными, избранными. Теперь надо применить другую методику, чтобы подобрать людей для следующего проекта: исследования возможностей военного применения Соединения 105».

– Эти тела сжечь дотла, – сказал генерал, ткнув носком ботинка в сторону убитых Сабантоса и Лэчли. – Потом отнесите пепел к остальным, когда извлечете их из здания.

Из темного угла послышался низкий недовольный голос.

– Что мне сказать сенатору?

– Говорите, что хотите, – равнодушно ответил генерал. – Я позже представлю ему свой доклад. – Затем он подумал: «Вот и нашлось применение Соединению – сенатор у нас в кармане».

– Чертовы любители нигеров, – произнес тот же бас.

– Не говорите дурно о мертвых, – отозвался слащавый тенор из противоположного угла.

Оттуда вышел человек в черной сутане, прошел через комнату, приблизился к телам, опустился на колени и принялся тихо и невнятно молиться.

– Доложите мне обстановку, как только закончится пожар, – приказал генерал.

Дикари

I

Потопление советского пропагандистского судна ради кражи Марсианского алмаза было типичным преступлением Конрада Румеля по кличке Пловец – дерзким до неприличия, но совершенным ради копеечной прибыли. В каждом преступлении Пловца проглядывало это желание показать нос всему миру. И надо сказать, что ему было что показать: нос Пловца отличался исполинскими размерами. Волосы у Румеля росли от самых бровей, из-под которых на мир смотрели крохотные серо-зеленые глазки, а скошенный, сливавшийся с шеей подбородок и толстые губы придавали ему поразительное сходство с голодным морским окунем.

Когда ему исполнилось семнадцать, Пловец решил, что физическое уродство оставляет ему только одну возможную карьеру – преступную. Он происходил из семьи, давшей миру многих первоклассных специалистов – математиков, хирургов, физиков, учителей, биохимиков. Неудивительно, что и в преступной карьере Пловец выбрал свою специальность: ею стали подводные преступления.

Первую маску с аквалангом для подводного плавания он получил в подарок от отца (который старался как можно реже видеть сына) в возрасте пяти лет, и очень скоро ни у кого не осталось сомнений, что в водной стихии Пловец чувствовал себя как дома.

Хорошее воспитание и происхождение, однако, сыграли свою положительную роль: Пловец никогда не опускался до кровопролития и убийства. Если и была какая-то особенность, характерная для всех преступлений Пловца (помимо признаков, изобличавших природную робость), то это был присущий им всем эксцентричный юмор. Интересно отметить, что советское судно было потоплено на мелководье, когда на борту оставалось лишь пять членов экипажа (остальные сошли на берег, чтобы присутствовать на каком-то мексиканском празднестве), причем все они в момент потопления находились на палубе. Пловец предусмотрительно подбросил в воду коробку со спасательным плотиком, на котором пятеро русских благополучно добрались до недалекого берега.

В это своеобразное преступление, и главное в его последствия, Пловец хотел вовлечь авторитетного профессионального гангстера Байма Джепсона. Расстаться с «Марсом» было нелегко, но кодекс чести предписывал отдать алмаз Джепсону. Их последнее совместное предприятие оказалось неудачным, и Джепсон потерпел убытки, которые он сам оценивал в двести восемьдесят восемь тысяч семьсот шестьдесят четыре доллара пятьдесят один цент.