Машина бытия

– Нам надо спастись и возвратиться в колонию. С молодым человеком ничего не случится до того, как мы передадим его медикам.

– Почему ты всегда прав? – спросила Там.

– Спокойно, Там. Это моя обязанность – всегда быть правым. Именно поэтому мы до сих пор живы, а все остальные погибли.

– Я все же хочу, чтобы мы предупредили колонию. – Она кивнула в сторону уцелевших шаров, которые устремились за скалы, к колонии.

– Атакующих очень мало, охрана легко справится с ними, – успокоил ее Рут.

* * *

Никки проснулся от тихого звука нескольких голосов. Говорили медики, в голосах их слышалась профессиональная озабоченность. Потом заговорил женский голос:

– Хорошо, значит, мы оставляем его у вас.

Никки открыл глаза и в нескольких миллиметрах перед собой увидел бежевую стену. Он лежал на кровати под грубым шерстяным одеялом. Кровать. Да, он лежал в кровати. Руки сильно болели; в воздухе чувствовался резкий запах дезинфекции.

Он медленно перевернулся на спину и увидел, что на краю кровати сидит Там, читая данные на распечатке, которая выползала из биостатора, установленного в изножье кровати. Он лежал в своей комнате. Люк был открыт, и в проеме, облокотившись на стену, стоял Рут, внимательно наблюдавший за происходящим. Смотрел он, впрочем, не на Никки, а на Там.

– Я рада, что ты очнулся, – сказала Там. В ее голосе прозвучало искреннее сочувствие.

Рут улыбался.

* * *

Никки чувствовал жестокие спазмы в животе. Руки болели. Он поднял их, посмотрел на прозрачную наклейку из клеточного пластыря. Разверстые многочисленные раны, словно улыбаясь, смотрели на него сквозь наклейку, и он вспомнил, как однажды на Корабле, в детстве, он упал и порезал ногу. Тогда его настоящая мама заклеила ему рану клеточным пластырем.

– Тебе понравится клеточный пластырь, – сказала она тогда. – Рана затянется быстро, а ты сможешь следить за заживлением.

Тоса Никки… что с тобой сталось?

– Что бы это ни было, оно произошло, когда взлетели цветы, – сказала Там. Она выключила биостатор и испытующе посмотрела на Никки своими синими глазами. – Нам надо знать, что произошло.

Никки снова отвернулся к стене. От слов Там он вновь ощутил панику… и дикий страх. Он вспомнил, как бил кулаком по консоли, как кричал… как пытался бежать от… от чего? Из собственного тела? Как такое вообще стало возможно?

– Вспоминай, вспоминай, нам надо это знать, – заговорил Рут.

Никки уже заранее знал, какие вопросы они будут ему задавать. Не испугался ли он высоты? Закрытого пространства? Людей? Смерти? Они, конечно, прочитали все сделанные о нем на Корабле записи и знают, что ни на один из этих вопросов он не ответит утвердительно. Если не считать вопроса о смерти. В этой реакции было что-то животное, и Корабль не сможет ее объяснить.

– Это был трудный полет, – сказала Там, – и к тому же твой первый полет. Он был очень тяжел для тебя?

Никки вспомнил краткую инструкцию, полученную им на Корабле в возрасте шестнадцати лет.

В течение пятисот лет человеческой истории большинство людей считало поэтов низшими существами. Остатки этого предрассудка живы до сих пор; он прочно гнездится в человеческой психике.

Никки повернул голову и посмотрел на Рута:

– Вы не воспринимаете всерьез мои слова?

Рут был, кажется, искренне удивлен:

– Возможно, что это так. Но помни, что мы находились в реальной, а не имитационной опасности. Она была настоящей.

Там коснулась плеча Никки:

– Мы потеряли тебя, когда Рут сказал тебе о других экипажах. Это могло…

– Нет, я сам не понимаю, что со мной тогда произошло; я знаю, однако, чего не произошло. Когда мы вернулись?

– Около пяти часов назад, – ответила Там. – Ты голоден?

От одной мысли о еде его едва не вырвало.

– Нет, нет, есть я не хочу. У вас есть подробная запись полета?

– Да, есть полная запись, – ответил Рут. – Хочешь ее посмотреть?

Ему показалось или Там действительно метнула на Рута протестующий взгляд?

– Может быть, дадим ему прийти в себя и оправиться? – спросила она.

– Пусть решает сам, – ответил Рут.

– Принесите их, – потребовал Никки.

– Нам придется отвести тебя туда, – сказал Рут.

В голосе Рута Никки услышал напряженное ожидание.

– Почему? – удивленно спросил Никки.

– Нам придется использовать консоли флоутера. Все остальные подключены к системам связи с колонией и… Кораблем. Независим только флоутер.

– Но почему?

– Мы думаем, что Корабль отрицательно влияет на выполнение нашего проекта.

– Кораблю не надо влиять на такие вещи. Корабль – Бог.

Рут шагнул к Никки:

– Так говорит сам Корабль. Но Корабль знает только то, что видит сам. Как и всякое другое существо, Корабль может произвольно обращать внимание на одни вещи и игнорировать другие.

– Но Корабль бессмертен! – запротестовал Никки. – Не ограниченный временем Корабль мог бы…

– Корабль располагал тобой всего лишь восемнадцать лет, – сказал Рут. – Сколько времени ты сам будешь располагать собой? Пятьсот лет? Тысячу? Больше, чем…