Машина правды. Блокчейн и будущее человечества

Вот одна из причин: технология блокчейн, как и многие другие цифровые идеи, по своей природе глобальна. Это означает, что использующие ее стартапы будут перебираться в страны с самым дружественным законодательством. Уже сейчас в швейцарском местечке Цуг появилась своя «Криптодолина», которую облюбовали разработчики Эфириума и компании, специализирующиеся на смарт-контрактах, криптовалютах и блокчейн-платформах. Место выбрано неслучайно, поскольку швейцарское законодательство упрощает процедуры, которые необходимы для проведения ICO и выпуска цифровых токенов. Британское управление по финансовому регулированию и надзору тоже предлагает стратегию, в рамках которой стартапы с относительной легкостью могут разрабатывать и тестировать новые экономические инструменты, что весьма по душе инноваторам со всего мира[241]. Польза для британской экономики тоже налицо: после Brexit Лондону нужно сохранить за собой статус крупнейшего финансового центра и не проиграть Нью-Йорку, а также европейским «центрам силы». Под руководством предыдущего премьер-министра Дэвида Кэмерона правительство Соединенного Королевства даже выделило 10 миллионов фунтов на исследования в области криптовалютных технологий. Остается вопрос: что должно произойти, чтобы законодатели США начали беспокоиться о том, чтобы финансовые и технологические центры страны не проиграли конкурентную борьбу иностранцам?

Программы «без доверия» и сообщества доверия

Доверие — неотъемлемая часть любой транзакции, в том числе и в биткоинах. Пересылая друг другу биткоины, мы должны быть уверены, что взамен получим обещанные товары или услуги. Кроме того, мы должны быть уверены, что компьютер или смартфон, с помощью которого мы отправляем средства, а также Wi-Fi-сеть и оборудование интернет-провайдера работают должным образом и не взломаны злоумышленниками.

Мы не случайно возвращаемся к этой теме. Ведь для создания полностью интегрированной системы распределенных реестров и блокчейнов для очень сложно устроенной глобальной экономики необходимо понимание того, как поставить децентрализованные реестры на службу доверенным лицам или структурам, вовлеченным в наши транзакции. Чтобы принять правильное решение, нужно прежде всего выяснить, каким образом доверие определяет нашу сущность и формирует отношения взаимной поддержки, лежащие в основе любого сообщества.

Возьмем для примера французскую Депозитно-ссудную кассу (Caisse des Dépôts et Consignations). История этого учреждения насчитывает более двухсот лет. Эта государственная организация с почти неограниченными полномочиями функционирует под контролем парламента, а не как агент исполнительной власти. Депозитно-ссудная касса играет ключевую роль в координации инвестиций в государственные проекты. Она же регистрирует права собственности на недвижимость, инвестирует в государственную инфраструктуру, занимается социальными накоплениями и пенсионными планами, при этом она же гарантирует финансовую поддержку судебной системы и правоохранительных органов, а также государственных университетов и научно-исследовательских проектов, причем вне зависимости от политических факторов. Если бы такая структура работала в менее здоровом политическом климате, она могла бы стать рассадником коррупции и мощным инструментом давления, утратив всякое доверие народа. Но для французов большая честь работать в Депозитно-ссудной кассе. И эта культура социального престижа порождает глубочайшее доверие граждан. Отсюда вопрос: даже если Депозитно-ссудную кассу можно заменить алгоритмом, который создает систему распределенного доверия, стоит ли это делать? А вдруг это уничтожит давнюю социокультурную традицию, благодаря которой возникают подобные институты?

Многие структуры, которым западное общество поручает операции обмена и взаимодействия — будь то правительственные учреждения и суды или частные организации вроде нотариальных контор и управляющих компаний, — тоже возникли в результате многовековой работы по формированию гражданского общества, и их функционирование зависит не только от законодательных и управленческих систем, которые мы создали для надзора за ними, но и от ряда культурных норм. Благодаря этим нормам мы охотно доверяемся уполномоченным посредникам, а они, в свою очередь, обязуются оправдать наше доверие. Здесь проявляется то же чувство гражданской ответственности, которое побуждает нас ждать своей очереди, придерживать дверь перед идущим сзади или просто говорить «спасибо» и «пожалуйста». Институционализированное доверие — своего рода общественная добродетель, вид социального капитала, запасы которого в мире не так уж велики. Так нужно ли избавляться от него там, где оно есть? Когда доверие заслуживается и культивируется веками, его ценность для общества намного выше, чем практическая ценность отдельно взятого учреждения.