Машина страха

Намек Лебедев понял.

– Полагаете, Иртемьев их в кухне прихлопнул?

– Это удобно… Во-первых, близко к кладовой, не надо волочь тело. И выпускать горничных не будешь через парадную дверь. Для них – черная лестница… Правила приличий известны…

Криминалист опять выразил непонимание.

– Допустим, жены его и компаньонки дома не было…

– Вы абсолютно правы, – согласился Ванзаров, чем сделал приятное другу. – Иртемьев занимался фотографированием, только когда они уходили из дома. Секретный научный эксперимент…

– Это откуда знать можете?

– Есть свидетель. Пожилая дама с биноклем на другой стороне канала… Похожа на старого пирата, но ум ясный. Ведет корабельный журнал.

Аполлон Григорьевич убедился, что над ним не шутят.

– Допустим. Но кухарка-то никуда не делась! Или Иртемьев околдовал ее, а потом горничных прикончил?

Ванзаров одобрительно покивал.

– Вывод почти незыблемый…

– Вот именно!

– Есть одна мелочь: разные воротнички у горничных и платье кухарки. Фотографии и убийства были в разные дни.

– Но зачем же горничные вернулись? – вскричал Лебедев, не в силах видеть, как его торжество обернулось в ничто.

– Самое простое: решили шантажировать Иртемьева, – ответил Ванзаров. – Дескать, расскажем, что вы нам неприличные намеки делали и фотографировали, пожалуемся в полицию. Поэтому платите, господин Иртемьев, еще. Что было большой ошибкой. Предположу, что один раз он заплатил. Но когда барышни пожаловали снова, схватил половник и пришиб обеих… Там, где вошли: в кухне у черной лестницы. У него взрывной характер, действовал в бешенстве. Потом отволок в кладовую и сбросил брусок льда. Кстати, это объясняет, почему их две…

– Почему? – только и мог спросить криминалист.

– Поодиночке им было страшно, а вместе нет… Признались друг дружке, что их господин Иртемьев фотографировал, обсудили и поняли: могут еще заработать… Только идти надо вдвоем… Так надежнее…

Обдумав, Аполлон Григорьевич не нашел зацепки, за которую мог бы уцепиться. Кроме одной.

– А где Лукерья была в это время? Разве Иртемьев побежит открывать дверь черной лестницы?

К радости криминалиста, вопрос оказался столь сложным, что Ванзаров вынужден был прогуляться вокруг лабораторного стола.

– Это самое странное, – наконец сказал он. – Предположим, Иртемьев жену заставил умереть без следов, вывернул мозги Сверчкову, усыпил кухарку. Но почему с горничными обошелся, как извозчик?

Чтобы окончательно привести друга в замешательство, Лебедев положил на стол козырь и сюрприз: скромный платочек с вышивкой.

– Был зажат в кулачке горничной, – сказал он. – Как вам такой ребус?

Ванзаров развернул тряпицу. По краю платка лежал печатный орнамент из трав и цветочков в народном вкусе. Один из уголков пересекала вышивка красной нитью: «Лукеше, подруге сердечной, от любящего сердца. Твой К.». Не было сомнений, что платок принадлежал кухарке. Подарок непростой, ценимый, за которым виднелись сладкие девичьи мечты: свой домик в деревне, муж, землица, детишки и коровы. Вот только деньжат в столице поднакопят. Платок для Лукерьи был бесценным. Ни за что бы не рассталась и подруге не отдала.

Видя, что Ванзаров не может оправиться от удара, Аполлон Григорьевич решил, что сюрприз удался и теперь надо помочь другу.

– Девица, уж не знаю, как зовут, так в кулачке сжимала, еле пальцы разжал.

– Фартук кухарки проверили? – вместо благодарности спросил Ванзаров.

– Была бы охота по карманам шарить…

– Что нашли?

– Мусор… Щепы для розжига печки… Захотите убедиться, у меня отложено, – сказал Лебедев обиженным тоном. – А горничная наверняка платок украла.

– Невозможно, – ответил Ванзаров.

Аполлон Григорьевич хотел возмутиться эдакой самоуверенности, но в дверь вежливо постучали. На пороге объявился Погорельский. В пылу спора Лебедев совсем забыл, что сам назначил доктору.

– Прошу простить за беспокойство…

Вместо радушного хозяина гостя в оборот взял Ванзаров. Накинулся не хуже коршуна. Доктор был усажен в кресло, в котором пережил прошлый допрос. Воспоминания были свежи, Погорельский съежился, прижимая саквояж.

– Что происходит, господин Ванзаров? – пробормотал он. – Вчера поздно вечером ко мне заявился участковый пристав… Разыскивал Иону Денисовича… Как это понимать?

– У кого может найти убежище господин Иртемьев? – последовал встречный вопрос.

Погорельский обратил немую мольбу о помощи к Лебедеву. Но криминалист был бессилен. Тут властвовал сыск.

– Зачем ему убежище? Что случилось?

Судя по всему, доктор ничего не знал. Хорошо, что пристав Вильчевский умеет держать язык за зубами.

– Ничего существенного, – ответил Ванзаров. – Мессель Викентьевич, я изображу вам нечто, а вы мне скажите, что это такое…

На клочке бумаги чиновник сыска довольно похоже нарисовал предмет, который был накрыт черным платком в доме Иртемьева. Взглянув на рисунок, Погорельский подскочил, как будто его прошил электрический разряд.

– Это же знаменитый прибор доктора Барадюка! – вскричал он. – Тот самый, что регистрирует истечение жизненной силы из человека! Феноменально! Потрясающее изобретение!

– С его помощью доктор Барадюк фотографировал мысли?