Маска бога

Мертвое знамя спланировало ей прямо на голову. Джейм вслепую сражалась с тяжелыми складками одной рукой, пытаясь удержаться другой, но… Секунду девушка скользила вниз по стволу (кора забивалась под ногти) и вдруг оказалась в воздухе — она упала в серебрящийся мох, ударившись о землю.

Тьма.

«Ну что ж, вот оно и случилось, — подумала Джейм. — Я умерла».

Потом она поняла, что ткань все еще закрывает ее лицо. Стянув гобелен, Джейм оказалась нос к носу с встревоженным барсом.

В скатанном виде знамя превратилось в длинный, неожиданно тяжелый сверток, который Джейм повесила себе на спину, перекинув наискось его же веревку, сдвинув ремень мешка с провизией так, чтобы он оказался на бедре. Кажется, она обречена вечно носить с собой останки мертвых — пусть и не такие явные, как ее брат, который минувшей осенью всю дорогу до Водопадов держал при себе в переметной суме кости сестры Марка. Может быть, никто не может убежать от прошлого, но большинство людей не сталкиваются со столь материальными его проявлениями. И все-таки теперь Джейм была рада такой компании.

Сумерки уже опустились. Воздух наполнился тенями, скрывшими краски леса и спрятавшими тропинки, по которым можно бы было идти дальше. С трудом Джейм сжевала пригоршню засушенных фруктов, пока Жур чавкал над коркой сыра. Затем она свернулась среди корней дуба и погрузилась в беспокойный сон, набросив на себя для тепла мертвое знамя. Барс прикорнул рядом.

На этот раз двар должен был бы стать настоящим. Спасаясь от лекаря, Джейм тем самым молча согласилась жить с тем лицом, которое устроила ей Калистина. И все-таки каждый раз, когда перед девушкой разверзалась бархатная чернота, она отшатывалась прочь, наполовину оставаясь в мире бодрствования. Она в замешательстве вспомнила, что, когда в прошлый раз бежала, раненая, на юг прочь от своего старого дома, яд укуса мерлога чуть не лишил ее рук и горели они тогда точно так же, как сейчас щека.

Яд: неужели лезвие Калистины было отравлено?

Измена: кто послал за ней теней-убийц?

Встала ущербная луна, тусклый свет слабо пробивался сквозь ночной туман и решетку голых ветвей. Сухое дерево на фоне лунного диска, белое на белом… Джейм снилось что-то такое, когда она сидела в кресле своего брата. Темнота беззвучно стекала по бледным сучьям, прижималась к стволу. Нет. Это всего лишь остатки коры. Однако вот она слезла, оказавшись на уровне глаз, и в глубине зажглись две насмешливо сияющие точки.

«Мерцающий мох, — твердила себе девушка. — Он питается гнилью».

Но у мха редко бывает лицо.

Из теней ей улыбнулся Отрава.

Джейм знала, что должна бы испугаться, но ее удерживала Эрулан. Их глаза встретились — серебряно-серые, Отравы и Эрулан, так похожие друг на друга и на глаза Джейм тоже. Наследственность. Человек-тень согнулся в ироническом поклоне, словно говоря: «Если не сейчас, то позже. Я могу подождать».

Пятна света, которые были его глазами, мигнули и затрепетали, улетая. Не мох. Мотыльки.

— Что позже? — закричала Джейм вслед. — Черт возьми, Отрава, ты же мой б…

Но слово замерло на губах. Она вызывала его этим прежде, но знает ли он в действительности, что они единокровны? Девушка сама всего лишь предположила это во время последней ссоры с Иштаром, после того как толпа поволокла Отраву на Трон Милости.

«Он доверял тебе! — орала она на жреца. — Потому что ты вывел его мать, подругу Серого Лорда, из Гиблых Земель, потому что он думал — и ты позволял ему думать! — что ты его отец. Но Серый Лорд Ганс был все еще жив, когда ты бросил его, не так ли? Ты предал не только Отраву, но и своего лорда. Трус, маловер, изменник…» — «Кто ты такая, чтобы выносить мне приговор? — выплюнул жрец с лицом черепа. — Воришка, шлюха, изгой…» — «Лорд, которого ты предал, был моим отцом, человек, обреченный тобой на муки на Троне Милости, — братом, а я — я Джеймсиль, Яд Жрецов…»

«…КТО БУДЕТ ТВОЕЙ СМЕРТЬЮ».

Каким-то образом во второй раз она вызвала никогда не лгущий Глас Бога, раздавшийся изо рта ложного жреца наперекор его воле. Грохот эха наполнил голову. Как он зовет ее?

«…ИЗБРАННИК, БРАТОУБИЙЦА, ТИР-РИДАН…»

…Нет, нет, нет…

Потом память утонула в кошмаре тяжелого сна.

Схваченный собственным богом, Иштар потерял контроль над храмом. Освободившаяся энергия, кружась, устремилась наружу, неся с собой пожар и безумие. Горело все — дома, люди, сам воздух. По Площади Правосудия ветер-уничтожитель гнал горы золы — останки людей, штурмовавших Дворец Гильдии Воров в поисках убийцы Санни. А на Троне Милости сидела обуглившаяся фигура, зловонный дым все еще сочился из трещин высохшей кожи. Испепеленный ком головы склонился, будто прислушиваясь.

С холмов возле принесенного в жертву города донесся визгливый лай: «Ва, ва, ва?»

«Ха!» — бухнул ответ, и существо на Троне Милости, Сгоревший Человек, поднялся, призывая свою стаю Сожженных, оповещая, что они должны выследить еще одного и присоединить его к своему числу, пока еще свеж кровавый след братоубийцы…

— Нет! — вскрикнула Джейм, просыпаясь.