Маска Локи

Как и его кузен, тамплиер носил белую тунику, но не из грубой шерсти, а из мягкой прохладной льняной ткани. Как и у Бертрана, у него был капюшон из стальных колец, только кольца эти были легкими, из тончайшей проволоки дамасской работы.

Алоис отступил на шаг и сделал знак стоявшему у входа сарацинскому мальчику. Одеяние слуги из тонкого льна, его сапожки из антилопьей кожи и тюрбан из чистого хлопка свидетельствовали о богатстве хозяина. Мальчик торопливо зашуршал метлой возле Бертрана.

Алоис пнул его:

— Воды и тряпок! Убери эту грязь из моих покоев! И зажги сандаловых палочек, дабы освежить воздух!

— Да, господин! — Мальчик выбежал.

— Итак, Бертран, чем могут служить тебе тамплиеры Антиохии?

— Епископ велел мне во искупление грехов совершить деяние на Святой земле. Но мне хотелось бы славы.

— Славы Господней, разумеется?

— Разумеется, кузен. В том-то все и дело. Чтобы доплыть до безопасной гавани… Путешествие оказалось слишком дорогим… А еще — банды язычников… Вот почему я потерял в пути почти все, что имел.

Алоис улыбнулся — мягко и вкрадчиво, похлопал кузена по плечу и усадил в кресло из ливанского кедра. «В конце концов, шерстяной плащ не такой уж грязный…»

— Сколько людей было у тебя вначале?

— Сорок рыцарей, яростных и неустрашимых, как берсеркеры.

— Обоз?

— Лошади, оружие, доспехи, провиант, вино, телеги для добычи. — Бертран усмехнулся. — Грумы и лакеи, повара и поварята да еще случайно подвернувшиеся девки.

— И что осталось?

Улыбка Бертрана угасла.

— Четверо рыцарей, шесть лошадей, одна телега. Девок мы отдали пиратам в обмен на собственные жизни.

— Ну что ж, кузен. Если я не ошибаюсь, ты все-таки сохранил меч и кольчугу. Ты можешь поступить на службу к Ги де Лузиньяну после того, как его коронуют в Иерусалиме. Или, если пожелаешь, можешь присоединиться к Рейнальду де Шатийону, нашему герцогу. Это принесет тебе славу.

— Но я обещал епископу Блуа совсем другое. Я должен сам продумать и осуществить эту битву, битву во славу Господа нашего Иисуса Христа!

— С четырьмя рыцарями, без должного снаряжения? Да, нелегко…

— Я думал, ты поможешь.

— Я? Каким образом?

— Одолжи мне рыцарей.

— Рыцарей Храма?

— Ты же здесь глава над всеми.

Алоис поджал губы.

— Все мы братья во Христе в нашем Ордене. Я всего лишь слежу за порядком в этой обители. Не более того.

— Но ты же можешь убедить своих братьев.

— Последовать за тобой?

— Да, во славу Господню.

— Конкретнее?

— Освободить Гроб Господень!

— Ха, ха. Мы, христиане, уже владеем Иерусалимом, кузен. Голгофа, Гроб Господень, храм Соломона… Что еще хотел бы ты освободить во искупление грехов?

— Ну, я…

— Послушай! Что у тебя есть ценного?

— Ну… Ничего… Только то, что при мне.

— А дома?

— Моя фамильная честь. Герб, более древний, чем герб Карла Великого. Доход с семидесяти тысяч акров превосходной земли, недалеко от Орлеана, пожалованный старым королем Филиппом в год его смерти.

— Ничего, что принадлежит тебе?

— Жена…

— Ничего действительно ценного?

— Земельное угодье.

— Сколько акров?

— Три тысячи.

— Чистое и без долгов?

— Оно досталось мне от отца.

— Ты готов предоставить их в качестве коллатераля?

— Коллат… чего? — переспросил рыцарь.

— Залога. Орден одолжит тебе денег, на которые ты наймешь рыцарей и купишь лошадей, оружие, провиант. В обмен ты пообещаешь вернуть долги с процентами.

— Грех стяжательства!

— Такова жизнь, кузен.

— И сколько я получу?

— Полагаю, Орден мог бы предложить тебе тридцать шесть тысяч пиастров. Это тысяча двести сирийских динаров.

— А это много?

— В пятьдесят раз больше, чем потребовали за убийцу сарацинского султана. Подумай об откупных, которые мы, тамплиеры, и другие ордена получили, когда Генрих Английский устранил Бекета, простого монаха. А тут — убийство султана!

— Значит, за эти динары можно купить людей, оружие и преданность?

— Все, что потребуется.

— А что будет с моей землей?

— После битвы ты выплатишь долг с процентами из захваченной добычи. Ну а если не выплатишь — твои земли во Франции перейдут к нам.

— Я верну долг.

— Не сомневаюсь. Так что твоим землям ничего не угрожает, верно?

— Надеюсь, не угрожает… Тебе, как христианину и рыцарю, достаточно моего слова?

— Мне, кузен, было бы достаточно. Но Великому Магистру нужна бумага. Видишь ли, я могу умереть, но залог и твой долг перед Орденом останутся.

— Понимаю.

— Вот и хорошо. Я велю писцам подготовить бумагу. Тебе останется только поставить подпись.

— И после этого я получу деньги?

— Ну, не сразу. Мы должны отправить гонца в Иерусалим, за благословением Жерара де Ридефора, Великого Магистра.

— Понятно. Это долго?

— До Иерусалима и обратно — неделя пути.

— И где же в этой гостеприимной стране я буду жить все это время?

— Что за вопрос? Разумеется, здесь. Ты будешь гостем Ордена.

— Благодарю тебя, кузен. Теперь ты говоришь как истинный норманн.

Алоис де Медок улыбнулся:

— Ни о чем не беспокойся. Кстати, до обеда ты еще успеешь почистить сапоги.

…Стол в покоях Жерара де Ридефора, Великого Магистра Ордена тамплиеров, был семи локтей в длину и трех в ширину, но в огромных покоях, отведенных магистру в Иерусалимской крепости, казался не таким уж большим.