Маска Локи

Крепких приземистых парней в шерстяных рубашках или длинных плащах в окрестности не было. Не поднимались они и по сходням.

Паром был переоборудованным траулером с рубкой, надстроенной над рыбным трюмом. Трое пассажиров (на одного больше, чем членов команды) тряслись на жестких скамейках в каюте, пока судно прыгало по волнам, выруливая к берегу.

Гарден решил, что пора подбить бабки. С одной стороны, у него нет ни наличности, ни кредитной карточки, ни удостоверения. Зато есть новая одежда, стоимость которой даже трудно себе вообразить, но изжеванная и бесформенная. Короткое купание в соленой воде оказалось фатальным для ботинок: великолепная кожа покоробилась и потрескалась. В карманах — ничего, кроме ножика Сэнди, который уже успел прорвать дыру в подкладке брюк, и черного пенала старого тамплиера.

Интересно, что там, в этой коробочке? Для оружия она слишком легкая, карандаши в ней не гремят. Том нашел защелку и открыл пенал.

Камни.

Он оглянулся проверить, не подсматривают ли два других пассажира. Один лежал, свернувшись калачиком на деревянной скамье, подложив под голову спортивную сумку. Глаза он крепко зажмурил от солнца.

Другой отвернулся к окну позади скамейки, положив локоть на спинку, подбородок — на кулак, и рассматривал зеленую полосу травы, доходившую почти до самого берега.

Внимание Гардена снова привлек пенал. Внутри был жесткий серый поролон с отверстиями неправильной формы. Каждое отверстие повторяло очертания камня. Камней было всего шесть, каждый не больше ногтя. Все одинакового красновато-коричневого цвета, напоминавшего пятно в донышке стакана, который как-то дала ему Сэнди.

Они не были отполированы, как речная галька. Только один имел гладкий изогнутый бок, остальные поблескивали острыми, изломанными гранями, точно осколки кристалла.

Гарден посмотрел на них поближе. Именно слово «кристалл» подходило больше всего, хотя одна из граней была шершавая, в прожилках, как асбест или необработанный нефрит.

Тому захотелось потрогать этот грубый край, и он прикоснулся к камню.

Судорога пробежала по телу, высекая искры острой яркой боли в нервных сплетениях плеча и паха. Он чуть было не уронил пенал, в последнюю секунду прижав его к груди, качнувшись вперед.

Гарден поднес дрожащий палец к глазам, ожидая увидеть черное или по крайней мере красное пятно.

Гладкая, розовая кожа.

Собравшись с духом и приготовившись к боли, он снова прижал палец к камню.

Та же болезненная судорога прошла по руке. На этот раз, однако, он не отдернул палец, а наоборот, прижал еще крепче. Судорога улеглась, заструилась пульсацией по телу и превратилась в ноту, которую он услышал внутренним слухом.

Си-бемоль.

Это был чистый тон, без звенящих обертонов, которые порождает струна или колокольчик. Си-бемоль эфирной чистоты стеклянной гармоники или немодулированного синтезатора.

Он ждал, что нота затихнет, как это происходит с любой вибрацией, но звук длился, погружаясь в его нервы и кости черепа. Чистый си-бемоль.

Даже боль растворялась в нем.

Том поднял палец — и звук умолк, прекратился столь внезапно, что секундой позже он даже не мог вспомнить его.

Том снова прижал палец и снова ощутил звук — на этот раз почти без боли.

Гарден попробовал другие камни, каждый раз напрягаясь в ожидании. Он обнаружил ре, ми-бемоль, фа, первый си-бемоль и гармонический тон — сочетание до-бемоль с плохо настроенным си. Звучащие камни не были уложены в коробке в каком-либо определенном порядке, а это говорило о том, что тот, кто укладывал их, либо не обладал музыкальным слухом, либо не мог слышать камни, притрагиваясь к ним. Пенал был стеклянной гармоникой без половины октавы, сломанной на том странном до. Но почему?…

Внезапно он понял, что эти осколки красно-коричневого цвета были частью единого целого. Это мог быть один большой кристалл, возможно, величиной с ладонь, вобравший в себя всю необъятность музыки. Собранные вместе, эти кусочки, наверное, звучали в огромном диапазоне от тонов столь глубоких — с частотой один удар в столетие, — что только киты могли различать их, до высочайшего свиста и молекулярных вибраций, которые не различит и комар. Но Гарден мог слышать их. Песнь разлетающихся космических газов среди неторопливых, долгих шагов времени.

С глухим стуком паром причалил в Уэртауне. Том Гарден захлопнул крышку пенала и приготовился к выходу.

Очнувшись после тысячелетия янтарной гробницы, Локи огляделся. Его окружали приливы энергии, и это несколько напоминало то место, которое он покинул. Но боль распада прошла. Сейчас он едва мог вспомнить агонию: кислоту, разъедающую глаза, блеск белых клыков, тяжесть черных железных цепей, дымящийся яд, просачивающийся в мозг, пропитывающий, разъедающий его…

Стоп! Это уже в прошлом. Давай-ка посмотрим, что мы имеем в настоящем.

Локи делил это пространство с женской особью — так же, как он делил то, другое, место со своей любимой дочерью. Он изучал эту новую женщину, а она корчилась и лепетала на краю его сознания.