Маскарад лжецов

Фигуркам, которые находились за пределами спасительного полога, приходилось несладко, ибо на троне над Марией восседал Христос, окруженный ангелами и демонами, которые без устали метали вниз копья и стрелы. Тем, кто нашел приют под плащом Пресвятой Девы, стрелы и копья повредить не могли, остальные же корчились в муках, поливаемые смертоносным дождем, пронзающим глаза, торсы и конечности.

Почти все фигурки были завершены, только руки и лик Марии остались недописанными — художник успел лишь наметить красным контуры.

Осмонд подошел к стене.

— Дева Мария Милосердия. Наша небесная заступница, защита всех, на нее уповающих. А вот дарители, — он показал на фигурки купца с женой, — на средства которых возвели часовню. Деньги на это пошли немалые. Странно лишь, что работы забросили незадолго до завершения, да еще в такое время, когда молитвы никому не помешают.

— Может быть, купец с семейством пал жертвой чумы или прихотей торговой фортуны и не смог заплатить строителям. Что им оставалось — не работать же бесплатно! Кто знает, сколько еще таких же заброшенных строений ждет впереди.

— Вряд ли в наши времена купец мог прогореть. Несколько лет неурожая сделали торговцев богачами. Чем скуднее жизнь бедняков, тем вольготнее живется богатеям. Знаю по собственному отцу.

— Так твой отец торговец?

Осмонд кивнул и отвернулся. Мне не хотелось давить на него — каждый из нас имеет право хранить свои тайны.

— Значит, дарителей постигла иная, страшная участь. Чума не разбирает, беден ты или богат.

Мой взгляд упал на кисть в руке Осмонда.

— Вряд ли тебе удастся хоть что-нибудь здесь заработать, по крайней мере, пока не кончится эта напасть.

Осмонд улыбнулся, его мрачность вмиг улетучилась.

— На это я и не рассчитываю. Моя работа станет пожертвованием. Надеюсь, что Святая Дева смилостивится над нами и Адела произведет на свет здорового младенца.

Осмонд вскарабкался на мостки и принялся с разных сторон разглядывать лик Марии, примеряясь к первым мазкам.

Он так ушел в себя, что, кажется, забыл о моем присутствии. Лоб юноши сморщился от напряжения, на лице застыла полная отрешенность.

— Когда строители вернутся, они решат, что лик Святой Девы сам проступил на стене. Вот увидишь, когда-нибудь эту часовню еще наводнят пилигримы!

Не отводя глаз от стены, Осмонд рассмеялся.

— Значит, придется нарисовать самый прекрасный лик во всей Англии, иначе кто ж поверит в эдакое диво!

В течение следующих дней редкий прохожий пересекал мост у часовни. Стояла сырая и промозглая зима — не лучшее время для путешествий, если только вас не гонит из дома крайняя нужда. Семьям, которым пришлось сдвинуться с места из-за наводнения или чумы, не было нужды забираться так далеко от города, ворота которого пока оставались открытыми. В городе куда легче найти работу или недорогую таверну, да и милостыню просить проще на людных улицах, чем на пустынной дороге. Те же, кому приходилось пересекать мост, бросали в сторону часовни мимолетный взгляд, крестились, бормотали молитву и продолжали путь. Благочестивому путешественнику и в голову не приходило спешиться и поставить свечу в часовне, пребывающей в таком небреженье, а огней по ночам мы не зажигали, боясь привлечь тех, чьи помыслы не так честны.

Настало рождественское утро. В полдень колокола созвали прихожан на Ангельскую мессу, на закате — на мессу Навечерия, но мы не вняли их призыву. Как и большинству англичан, в это Рождество нам было не до молитв. Сегодня во множестве церквей молчали колокола и не горели свечи, ибо не осталось никого, чтобы их зажечь.

Говорят, что в сочельник пчелы в ульях распевают псалмы, коровы в хлевах преклоняют колена, овцы поворачивают головы на восток, а всяк дикий зверь молчалив в своей берлоге. Если это и вправду так, то звук, раздавшийся после того, как затих колокольный звон, был лаем потревоженных городских дворняг. Во всяком случае, именно так объяснил его Осмонд припавшей к нему Аделе. Впрочем, вряд ли он сам верил собственным словам. Нам было не впервой слышать вой одинокого волка.

Осмонд крепче прижал к себе жену.

— Даже если это волчий вой, нас защитят толстые стены и крепкая дверь. Сюда даже мышь не проскочит, куда там волку!

— Сильно же он оголодал, если подобрался к городу так близко!

—  Даже если их там целая стая, в часовне нам ничего не угрожает. Спи спокойно, милая.

Не знаю, удалось ли Аделе забыться сном в эту ночь, но мне не спалось. Волчий вой не выходил у меня из головы. За каждого зверя была назначена награда, поэтому волки не осмеливались появляться вблизи городов и дорог. В последние годы голод вынуждал стаи подбираться к уединенным фермам и усадьбам, но ведь мы передвигались по большакам. Почему тогда мы так часто слышали волчий вой? Неужели выл один и тот же зверь? В подобном утверждении не было ни капли смысла, но все же мысль о преследующем нас одиноком волке заставила меня поежиться.

Внизу было по-прежнему сыро. Слабое тепло жаровни не могло разогнать холод. По ночам шум реки становился слышнее, и несколько раз меня будил страх, что вода врывается в крипту.