Маски дьявола

– Что тебе надо? – с раздражением сказал Мехмед, нехотя прерывая интеллектуальную беседу.

– Прошу прощения, ваше величество, но только что я получил отличную новость и решил поскорее преподнести.

– Какую же радость соблаговолил послать нам Аллах? – сразу же оживился султан.

– Всевышний послал небесную кару на твоего заклятого врага – короля венгров Яноша Хуньяди.

– Какую? – воодушевился османский повелитель.

– Он умер от «чёрной смерти».

– Маш-Аллах! – воскликнул на радостях Мехмед, но потом внезапно сник.

Сон, который он увидел накануне, оказался вещим и уже стал сбываться. Аллах помог ему, и это не могло не радовать. Но, с другой стороны, мысли султана омрачало второе пророчество его отца, которому рано или поздно тоже было суждено сбыться. Находясь под счастливым впечатлением от услышанной вести, молодой султан стал прогонять от себя дурные мысли, связанные со смертью.

«Я ещё так молод и до того возраста так далеко, – подумал он беспечно, – теперь же надо всерьёз заняться новой столицей».

Мехмед опять перевёл своё внимание на Якопо.

– Я назначаю тебя своим придворным экимом, – сказал султан тоном, не терпящим возражений. – Следуй с нами в Стамбул.

Лекарь спокойно воспринял это неожиданное решение, и даже создалось впечатление, что будто он предвидел подобный исход.

– Слушаюсь, ваше величество, – ответил бывший венецианец.

Так началась карьера при османском дворе Якопо де Гаэте, которого скоро стали величать Якуб-паша.

Во время отсутствия султана все государственные дела, как обычно, возлагались на великого везиря Халала. Так было, когда царствовал отец Мехмеда Мурад, так и осталось теперь. В новой столице Халал стал насаждать османский порядок. Прибывающей в Стамбул турецкой знати он за хорошую мзду раздавал лучшие места в городе в результате чего Стамбул, чем далее, тем больше стал походить на обычную турецкую провинцию. Иностранные посольства пока не решались обосноваться в новой столице. Всем казалось, что османы пришли сюда ненадолго и город в скором будущем будет отвоёван обратно. Только предприимчивые венецианцы и генуэзцы, как ни в чём не бывало, продолжали своё торговое дело.

Как только Мехмед прибыл во дворец, он тут же собрал диван, на котором присутствовали великий везирь Халал, муфтий и лидер про-турецки настроенных византийцев Лука Нотара. Тот самый Лука, который на последнем совете императора Константина Драгаша пораженчески воскликнул, что предпочёл бы увидеть в городе турецкий тюрбан, нежели латинскую тиару. Судьбе было угодно, чтобы желание этого туркофила сбылось, и теперь он стал одним из приближённых Мехмеда.

– Меня волнует нынешнее состояние столицы, – начал султан. – После грабежей и погромов она очень медленно восстанавливается. Всюду видны следы былой разрухи и запустения. Прибывающие сюда для проживания турки не застраиваются, а коренное население не думает возвращаться обратно. Восстановление города я поручил великому везирю, однако он занят тем, что раздаёт направо налево хлебные должности своим доверенным лицам, что отнюдь не способствует созиданию столицы.

– Ваше величество, – стал оправдываться великий везирь, – я назначаю на ключевые посты людей из самых знатных османских родов. Это должно привлечь сюда для постоянного проживания многих турок из различных провинций нашего государства.

– Без обратного притока коренного населения мы не восстановим город. Османская знать привыкла повелевать и потреблять. С ними мы Стамбул не построим, ибо для них этот город чужд. Мне нужны люди, которые способствовали бы процветанию города. Мне нужны опытные архитекторы и строители, мастера и ювелиры, учёные и художники. Разве есть такие среди османской знати? Нет и никогда не было.

– Ваше величество, – начал Лука Нотара, – есть один верный способ вернуть население обратно.

– Говори какой?

– Первым делом, надо восстановить религиозные центры. Иными словами, учредить прежние константинопольские патриархаты. Чтобы православные имели свои соборы, армяне – свои церкви, а евреи – синагоги. Вот тогда прежние жители вернутся, а без них этот город никогда не будет процветать.

– Ты прав, Лука, – ответил Мехмед после некоторых раздумий. – Пожалуй, мы так и поступим.

– Ваше величество, – вмешался сильно обеспокоенный муфтий, – я считаю, что новая столица османов должна стать центром мусульманского мира, где не должно быть места для религии неверных.

– Ты считаешь ошибочным принятое мною решение? – сердито сказал Мехмед, грозно посмотрев на муфтия.

Молодой султан, который получил многостороннее космополитическое образование, никогда не был закостенелым поборником ислама. Наоборот, ещё подростком, воспитываемый персидским духовным наставником, он имел некоторые ревизионистские взгляды на мусульманское учение. Вольное теологическое толкование в своё время чуть было не лишило его трона, ибо очень болезненно воспринималось османской знатью, воспитанной в строгих религиозных традициях. До коронации у него имелись серьёзные разногласия по этому поводу с великим везирем Халалом.