Масонство и закон

«В результате этого, – замечает профессор И. А. Исаев, – в законодательство проникли многие термины и понятия, ранее бытовавшие только в среде и языке философских обществ, такие как “равенство”, “братство”, “свобода”, “конституция” и т. п. Административные и правотворческие процедуры во множестве своем также были заимствованы все из той же среды. В целом же масонские организации внесли существенный вклад в дело нового государственного и правового строительства Европы… Создаваемые масонством квазигосударственные структуры во многих случаях становились прототипами для будущих государственных учреждений и образований, рождавшихся либо в ходе революций, либо в условиях вполне мирного времени… Даже принципы масонской обрядности оказали заметное влияние на организацию и функционирование многих государственных органов, возникших в ходе революции и после нее: навыки и манеры “братьев”, приобретенные в период их деятельности в ложах, сказались даже на самой форме парламентских процедур, таких как манера просить слово, требовать отставки, подавать протесты, поддерживать порядок и т. п. Собственно говоря, парламентарные формы работы возникли в кругу масонских лож значительно раньше возникновения самих европейских национальных парламентов»[114].

В новых условиях ранее невиданного типа государственной системы становилось востребованным буквально все – и практика построения альтернативной социальной организации, и опыт независимого управления ложами, и корпоративное право вольных каменщиков, и даже масонская философия и антропология, то есть орденское учение о человеке и образуемых им сообществах.

Известно о большом вкладе Ордена в развитие концепции прав человека. «Во Франции, – пишет Эрнест Нис, – масоны указывали на пользу подтверждения прав и свобод граждан». Декларации гарантий правового статуса личности там и в США Нис считает даром Братства человечеству, попутно отмечая, что в осуществлении самой этой идеи «решающую роль играло масонство, и что различные пункты деклараций представляют не что иное, как начала и предписания масонских организаций»[115]. И. А. Исаев также указывает на то, что во Франции, начав «с создания основных теоретических и идеологических постулатов (идея “естественных прав”, равенства, принципа разделения властей и т. п.), масонство затем оказало заметное влияние на формирование государственных и политических институтов, законотворческую и кодификационную работу государственных учреждений»[116].

После столь успешной реализации вековых масонских принципов в праве Франции и Соединенных Штатов вольные каменщики активизировали свою деятельности в этом направлении по всему миру. В других странах Европы и особенно Латинской Америки с разной степенью интенсивности началась рецепция корпоративных норм масонства в светское право и организацию институтов публичной власти. Это, в свою очередь, спровоцировало бурное развитие государственно-правовых идей, в виду их явной востребованности, внутри самого Братства. Там наметился определенный перекос в сторону большей социальной активности – вопреки давнему запрету даже на обсуждение в ложах политических вопросов (что прямо декларировалось в «Конституциях Андерсона» 1723 г.). В ряде случаев это обернулось провозглашением нового курса на участие некоторых «послушаний» в политике, как это случилось с Великим Востоком Франции и другими «прогрессивными» ложами, неизбежным следствием чего стал их отход и от иных орденских стандартов прежних эпох (обязательной веры в Бога, почитания Библии, околорелигиозного символизма и т. п.). Призвание Братства историей на роль законодателя либеральных правовых мод «нового мира» в корне изменило не только весь этот мир, но и само масонство.

К концу XIX века «масонский след» в государственно-юридической сфере и истории политико-правовых учений прослеживается уже столь явственно, что мало кто из серьезных исследователей этих вопросов обходит вольных каменщиков молчанием. Многие ученые-правоведы хотя бы кратко отдают должное беспрецедентному масонскому влиянию на становление современных форм государства и права. Например, профессор Петербургского императорского и других университетов А. С. Ященко, впервые в российской науке основательно разработавший учение о федеративном устройстве государства, отмечал в книге «Международный федерализм» (1909): «Нигде так, может быть, не высказался международный федерализм, свойственный гуманитаризму XVIII века, как в учении франкмасонства»[117].

С ним согласен его современный коллега И. А. Исаев: «Идея федерации, как союза властвующих образований под началом единого, сформированного ими центра, родилась в недрах масонства»[118]. Так что сегодня, когда мы читаем в ст. 1 Конституции РФ: «Россия есть демократическое федеративное правовое государство…», следует помнить, что историческое происхождение перечисленных там основ нашей государственности куда более любопытно, чем принято обычно считать.