Массовая литература сегодня

– Эй, командированный! Очухался? Мы люди деловые и не раздеваем граждан, как какие-нибудь мелкотравчатые сявки! Так и сообщи ментам в отделении!;

– Как тебе Артист показался? – совсем неожиданно спросил Бобер.

– Нормальный пацан. – я не скрывал удивления.

– Даю бесплатный совет, – продолжал старший, – не связывайся с их кодлой. Особенно с Артистом! Свяжешься – после не развяжешься. Ржавые они… (ржавый — «подлый, коварный»);

– Да, а почему у брательника Артиста заграничное имя?

– В натуре-то он Геннадий. Просто ему в кайф, когда его Генрихом зовут. Ничего парняга. Но не подфартило ему в жизни. Если бы не турнули с третьего курса, сейчас юристом бы зажигал, а не баранку крутил!

Жаргонное выражение может характеризовать эмоциональное состояние носителя субкультуры:

– Пыхнем, Монах. Жизнь плотно забита неожиданностями, как эти папиросы анашой. Так что давай расслабляться. Может, это последний кайф, что мы словим…

Заключим проведенный анализ жаргонизмов краткими выводами.

• В литературном контексте всегда ощущается инородность жаргонизма. Использование жаргонной лексики по типу вкрапления обеспечивает рассчитанный на носителя общенародного языка эффект стилистического впечатления, без которого не может существовать текст воздействующего типа.

• При использовании автором текста жаргона как субъязыка репертуар функций жаргонизмов расширяется: номинативная функция сочетается с функцией создания эффекта достоверности жизненного материала, а функция стилизации речи персонажей – с эмоционально-оценочной и образной функциями.

• Введение жаргонной лексики и фразеологии в речевую ткань литературно-художественного произведения всегда создает эффект сниженности.

Вербализованная пошлость

Языковая среда оказывает на человека непосредственное влияние. Б.М. Гаспаров в этой связи отмечает: «Язык окружает наше бытие как сплошная среда, вне которой и без участия которой ничто не может произойти в нашей жизни. Однако эта среда не существует вне нас как объективированная данность; она находится в нас самих, в нашем сознании, нашей памяти, изменяя свои очертания с каждым движением мысли, каждым проявлением нашей личности» [Гаспаров 1996: 5]. Вульгаризация языковой среды открыла доступ вербализованной пошлости, хлынувшей на страницы текстов массовой литературы.

Пошлость – одно из ключевых слов традиционной русской культуры, то есть такое слово, которое «может служить своего рода ключом к пониманию важных особенностей культуры народа, пользующегося данным языком» [Шмелев 2002: 11–12] и которое отражает и «формирует» образ мышления носителей данного языка [Там же].

В толковых словарях отмечаются следующие лексические значения производящего прилагательного:

Пошлый – 1. Низкий, ничтожный в духовном и нравственном отношении. || Содержащий в себе что-л. неприличное, непристойное. 2. Неоригинальный, надоевший, избитый, банальный, грубый, вульгарный.

Языковая семантика слова пошлость передает неприятие, неприемлемость для национального духовного мира трех атрибутивных блоков.

Первый блок включает все, что может быть охарактеризовано как утратившее интерес, психологическую и эстетическую ценность по причине частого повторения. Второй блок включает все, что может быть оценено как неприличное, не соответствующее культурным нормам, правилам. Третий блок включает все, что может быть оценено как отторгаемое принципами морали. Таким образом, пошлое вмещает в себя банальное, неприличное, безнравственное.

В текстах современной массовой литературы проявляются все грани пошлости. Покажем это на примере извлечений из романа «Случайная любовь» (Шилова 2004 – тираж 40 000 экз.).