Мастер для эльфийки, или Приключения странствующего электрика

Откуда-то из-под фургона выползла, зубастая гусеница Грелка. Рина подхватила это несуразное создание и начала гладить по спине, шепча на эльфийском. Грелка завалялась набок и свернулась калачиком, как мокрица или ёжик. Тогда девушка вложила в серединку живого клубка несколько колб и погладила морду и спинку существа. Создание сжалось вокруг склянок ещё сильнее.

– Умница, – прошептала Рина, наклонившись к существу, – смотри, не урони.

Девушка ещё раз вздохнула и с улыбкой повернулась ко мне.

– Ты думал, я только ради забавы держу Грелку? Это генно-модифицированный организм, выполняющий роль инкубатора для проращиваемых бактерий, растений и грибов.

– Беру свои слова обратно, – пробормотал я, разглядывая происходящее. – Сама сделала?

– Купила за пять золотых яйцо у высших мастеров жизни, – с лёгкой улыбкой ответила эльфийка и нежно погладила Грелку.

– А эта херовина, надеюсь, живёт не меньше хомячка? А то пять золотых – сумма не маленькая.

– Лет сорок протянет при правильном уходе.

Рина отложила существо и встала. Было заметно, что у эльфийки от долгого сидения ноги и спина затекли.

Девушка потянулась с хрустом суставов и снова села.

– Поможешь с ножами, или опять будешь мораль читать?

– Показывай, лампочка моя ясная, – кивнул я и улыбнулся.

Все-таки хорошо, что она в чувство пришла. Эльфийская улыбка куда приятнее унылой рожицы ушастого воплощения грусти.

Глава 22. Омут кровавых воспоминаний

Кириин ар Кисан сидела одетой в мою рубаху на складном стульчике и водила пальцами по воздуху. Вся моя помощь свелась к тому, чтоб дать ей свой нож. А скандала было столько, словно должен был поклясться в вечной верности и рабстве.

Нож лежал перед девушкой на столике. Край столика был мокрым от брызг, его порой забрасывали под навес порывы ветра. Здесь же на небольшой подушечке лежала свёрнутая Грелка, из середины клубка торчали горлышки пробирок и колб. А из фургона доносился тяжёлый кашель. Кисе уже отнесли всё тёплое, что можно, и вдобавок котелок с заваренным чаем.

В воздухе перед колдующей Риной висели разноцветные светящиеся ниточки и сеточки. Часть их сходились на ноже. Как оказалось, волшебство – это не самая лёгкая профессия. Даже для этого простенького охотничьего ножика пришлось сперва найти центр тяжести, точный вес и какие-то точки привязки к осям симметрии массы. Не знаю, что это, но клинок весь сверкал, словно его разрисовали светящимся карандашом, а над ним плавали эльфийские символы и людские цифры.

– Слушай, – произнёс я, глядя на всё это безобразие, – а почему вы не используете свои совершенные числа?

Рина, с прищуром всматривающаяся в надписи и рисунки, зло зашипела:

– Не отвлекай.

– Нет, ну а всё же?

– Ваши числа удобны в расчётах, а наши стали… – девушка замялась, вспоминая слово… – сакральные.

– Эльфийская дурость, – ухмыльнулся я, поёжился и встал. Дождь лил уже полдня. Сырым стало совершенно всё. Я уже дважды успел сходить и посмотреть на разбойников, в надежде, что те отступят из-за дождя, но те были упёртые. – Рина, а расскажи ещё что-нибудь сакральное.

– Сакральную эльфийскую дурость? – переспросил девушка, надув губы и стрельнув в меня колючим взглядом. – Нет, теперь твоя очередь.

Я ухмыльнулся, глянул на серое небо и пожал плечами.

– Да нет у людей никакой сакральной гадости.

– Нет, тогда почему ты постоянно зажигалку зажигаешь и тут же гасишь? А ещё, я видела, что-то шепчешь при этом.

Рина не дождалась моего ответа, так как я засопел и почесал в затылке.

Девушка провела ладонью над ножом. Над оружием возникли четыре линии пересекающиеся в отмеченном яркой красной точкой центре тяжести. Я уже смог выудить из эльфийки, что это точка отсчёта по трём осям и вектор силы. Благо, грамотный, черчение, физику и арифметику проходил, потому понял. У меня как раз над столом висел плакат одного из основателей гильдии, который спас учебники из пылающей библиотеки древних. И даже перед главными воротами в училище-интернат стоял памятник. Человек выбегает из огня, прижимая к себе стопку книг. Из дорогущей бронзы, между прочим, отлит. Мы перед экзаменами всегда натирали корешки книг до блеска. Думали, поможет.

– Ладно, признаю, у людей есть много сакральных дуростей, – произнёс я, – всё и не упомнишь. Потом расскажу. А когда зажигаю огонёк, то прошу у создателя помощи.

– И он отвечает?

– Нет, но ведь не в этом дело, – снова пожал я плечами.

Рина не ответила. Она шевельнула пальцами, и нож сорвался с места, с тем чтоб со звоном удариться в ближайшее деревце и кувыркаясь отлететь. Ударился он плашмя о кору, даже не поцарапав.

– Не полушаицца! – рыкнула Рина, и в словах зазвучал акцент, значит, эмоции берут верх. – Я жы вцо прайвилно посцичала, вцэ цыфры правные, а он летит криива.

– Терпение и труд всё перетрут, – со вздохом произнёс я, глянул на небо и вышел под дождь. Там подобрал нож, подкинул, поймал за лезвие и метнул. Нож, сделав два оборота, пролетел десяток шагов и воткнулся в дерево. – Без труда не вытащишь и рыбки из пруда.