Мастер и Маргарита

шпор. Подобно юноше-демону, мастер летел, не сводя глаз с луны, но улыбался ей, как будто знакомой хорошо и любимой, и что-то, по приобретенной в комнате N 118-й привычке, сам себе бормотал.	lighting up. Like the demon-youth, the master flew with his eyes fixed on the moon, yet smiling to it, as to a close and beloved friend, and, from a habit acquired in room no. 118, murmuring something to himself.
И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно, что это лунные цепочки и самый конь - только глыба мрака, и грива этого коня - туча, а шпоры всадника - белые пятна звезд.	And, finally, Woland also flew in his true image. Margarita could not have said what his horse's bridle was made of, but thought it might be chains of moonlight, and the horse itself was a mass of darkness, and the horse's mane a storm cloud, and the rider's spurs the white flecks of stars.
Так летели в молчании долго, пока и сама местность внизу не стала меняться. Печальные леса утонули в земном мраке и увлекли за собою и тусклые лезвия рек. Внизу появились и стали отблескивать валуны, а между ними зачернели провалы, в которые не проникал свет луны.	Thus they flew in silence for a long time, until the place itself began to change below them. The melancholy forests drowned in earthly darkness and drew with them the dim blades of the rivers. Boulders appeared and began to gleam below, with black gaps between them where the moonlight did not penetrate.
Воланд осадил своего коня на каменистой безрадостной плоской вершине, и тогда всадники двинулись шагом, слушая, как кони их подковами давят кремни и камни. Луна заливала площадку зелено и ярко, и Маргарита скоро разглядела в пустынной местности кресло и в нем белую фигуру сидящего человека. Возможно, что этот сидящий был глух или слишком погружен в размышление. Он не слыхал, как содрогалась каменистая земля под тяжестью коней, и всадники, не тревожа его, приблизились к нему.	Woland reined in his horse on a stony, joyless, flat summit, and the riders then proceeded at a walk, listening to the crunch of flint and stone under the horses' shoes. Moonlight flooded the platform greenly and brightly, and soon Margarita made out an armchair in this deserted place and in it the white figure of a seated man. Possibly the seated man was deaf, or else too sunk in his own thoughts. He did not hear the stony earth shudder under the horses' weight, and the riders approached him without disturbing him.
Луна хорошо помогала Маргарите, светила лучше, чем самый лучший электрический фонарь, и Маргарита видела, что сидящий, глаза которого казались слепыми, коротко потирает свои руки и эти самые незрячие глаза вперяет в диск луны. Теперь уж Маргарита видела, что рядом с тяжелым каменным креслом, на котором блестят от луны какие-то искры, лежит темная, громадная остроухая собака и так же, как ее хозяин, беспокойно глядит на луну.	The moon helped Margarita well, it shone better than the best electric lantern, and Margarita saw that the seated man, whose eyes seemed blind, rubbed his hands fitfully, and peered with those same unseeing eyes at the disc of the moon. Now Margarita saw that beside the heavy Stone chair, on which sparks glittered in the moonlight, lay a dark, huge, sharp-eared dog, and, like its master, it gazed anxiously at the moon.
У ног сидящего валяются черепки разбитого кувшина и простирается невысыхающая черно-красная лужа.	Pieces of a broken jug were scattered by the seated man's feet and an undrying black-red puddle spread there.
Всадники остановили своих коней.	The riders stopped their horses.