Мастер и Маргарита

мертвой кличкой: "Номер сто восемнадцатый из первого корпуса".	from the first building.
Итак, почти все объяснилось, и кончилось следствие, как вообще все кончается.	And so, almost everything was explained, and the investigation came to an end, as everything generally comes to an end.
Прошло несколько лет, и граждане стали забывать и Воланда, и Коровьева, и прочих. Произошли многие изменения в жизни тех, кто пострадал от Воланда и его присных, и как бы ни были мелки и незначительны эти изменения, все же следует их отметить.	Several years passed, and the citizens began to forget Woland, Koroviev and the rest. Many changes took place in the lives of those who suffered from Woland and his company, and however trifling and insignificant those changes are, they still ought to be noted.
Жорж, например, Бенгальский, проведя в лечебнице три месяца, поправился и вышел, но службу в Варьете вынужден был покинуть, и в самое горячее время, когда публика валом шла за билетами, - память о черной магии и ее разоблачениях оказалась очень живуча.	Georges Bengalsky, for instance, after spending three months in the clinic, recovered and left it, but had to give up his work at the Variety, and that at the hottest time, when the public was flocking after tickets: the memory of black magic and its exposure proved very tenacious.
Бросил Бенгальский Варьете, ибо понимал, что представать ежевечерне перед двумя тысячами человек, быть неизбежно узнаваемым и бесконечно подвергаться глумливым вопросам о том, как ему лучше: с головой или без головы? - слишком мучительно.	Bengalsky left the Variety, for he understood that to appear every night before two thousand people, to be inevitably recognized and endlessly subjected to jeering questions of how he liked it better, with or without his head, was much too painful.
Да, кроме того, утратил конферансье значительную дозу своей веселости, которая столь необходима при его профессии. Осталась у него неприятная, тягостная привычка каждую весну в полнолуние впадать в тревожное состояние, внезапно хвататься за шею, испуганно оглядываться и плакать. Припадки эти проходили, но все же при наличности их прежним делом нельзя было заниматься, и конферансье ушел на покой и начал жить на свои сбережения, которых, по его скромному подсчету, должно было хватить ему на пятнадцать лет.	And, besides that, the master of ceremonies had lost a considerable dose of his gaiety, which is so necessary in his profession. He remained with the unpleasant, burdensome habit of falling, every spring during the full moon, into a state of anxiety, suddenly clutching his neck, looking around fearfully and weeping. These fits would pass, but all the same, since he had them, he could not continue in his former occupation, and so the master of ceremonies retired and started living on his savings, which, by his modest reckoning, were enough to last him fifteen years.
Он ушел и никогда больше не встречался с Варенухой, приобревшим всеобщую популярность и любовь за свою невероятную, даже среди театральных администраторов, отзывчивость и вежливость. Контрамарочники, например, его иначе не называли, как отец-благодетель. В какое бы время кто бы ни	He left and never again met Varenukha, who has gained universal popularity and affection by his responsiveness and politeness, incredible even among theatre administrators. The free-pass seekers, for instance, never refer to him otherwise than as father-benefactor. One can call the Variety at any time and always hear in the receiver a soft but sad voice: