Мастер и Маргарита

позвонил в Варьете, всегда слышался в трубке мягкий, но грустный голос: "Я вас слушаю", - а на просьбу позвать к телефону Варенуху, тот же голос поспешно отвечал: "Я к вашим услугам". Но зато и страдал же Иван Савельевич от своей вежливости!	'May I help you?' And to the request that Varenukha be called to the phone, the same voice hastens to answer: 'At your service.' And, oh, how Ivan Savelyevich has suffered from his own politeness!
Степе Лиходееву больше не приходится разговаривать по телефону в Варьете. Немедленно после выхода из клиники, в которой Степа провел восемь дней, его перебросили в Ростов, где он получил назначение на должность заведующего большим гастрономическим магазином. Ходят слухи, что он совершенно перестал пить портвейн и пьет только водку, настоянную на смородиновых почках, отчего очень поздоровел. Говорят, что стал молчалив и сторонится женщин.	Styopa Likhodeev was to talk no more over the phone at the Variety. Immediately after his release from the clinic, where he spent eight days, Styopa was transferred to Rostov, taking up the position of manager of a large food store. Rumour has it that he has stopped drinking cheap wine altogether and drinks only vodka with blackcurrant buds, which has greatly improved his health. They say he has become taciturn and keeps away from women.
Удаление Степана Богдановича из Варьете не доставило Римскому той радости, о которой он так жадно мечтал в продолжение нескольких лет. После клиники и Кисловодска старенький-престаренький, с трясущейся головой, финдиректор подал заявление об уходе из Варьете. Интересно, что это заявление привезла в Варьете супруга Римского. Сам Григорий Данилович не нашел в себе силы даже днем побывать в том здании, где видел он залитое луной треснувшее стекло в окне и длинную руку, пробирающуюся к нижней задвижке.	The removal of Stepan Bogdanovich from the Variety did not bring Rimsky the joy of which he had been so greedily dreaming over the past several years. After the clinic and Kislovodsk, old, old as could be, his head wagging, the findirector submitted a request to be dismissed from the Variety. The interesting thing was that this request was brought to the Variety by Rimsky's wife. Grigory Danilovich himself found it beyond his strength to visit, even during the daytime, the building where he had seen the cracked window-pane flooded with moonlight and the long arm making its way to the lower latch.
Уволившись из Варьете, финдиректор поступил в театр детских кукол в Замоскворечье. В этом театре ему уже не пришлось сталкиваться по делам акустики с почтеннейшим Аркадием Аполлоновичем Семплеяровым. Того в два счета перебросили в Брянск и назначили заведующим грибнозаготовочным пунктом. Едят теперь Москвичи соленые рыжики и маринованные белые и не нахвалятся ими и до чрезвычайности радуются этой переброске. Дело прошлое, и можно сказать, что не клеились у Аркадия Аполлоновича дела с акустикой, и сколько ни старался он улучшить ее, она какая была, такая и осталась.	Having left the Variety, the findirector took a job with a children's marionette theatre in Zamoskvorechye. In this theatre he no longer had to run into the much esteemed Arkady Apollonovich Semplevarov on matters of acoustics. The latter had been promptly transferred to Briansk and appointed manager of a mushroom cannery. The Muscovites now eat salted and pickled mushrooms and cannot praise them enough, and they rejoice exceedingly over this transfer. Since it is a bygone thing, we may now say that Arkady Apollonovich's relations with acoustics never worked out very well, and as they had been, so they remained, no matter how he tried to improve them.