Мастер и сыновья

Девейка и портной и щиплют девчат, как волки, забравшиеся в гусиную стаю.

— Может, твой картуз сам домой ушел? — рассуждает Кризас.

— У кого под носом шов? — прикидывается мастер, что не понял своего приятеля. А за это время опрокидывает еще кварту,

— Где моя трубка? Может, ты, Котре, за пазуху сунула?

— А что же, мастер, у тебя в зубах, если не твоя обломанная люлька? Что у тебя в руках, как не твоя кривая палка, которую ты много раз поднимал, но еще никогда не опускал?

Снова начинается прощание с остающимися. Верстак пусть Анундис привезет в Паграмантис хоть и через неделю.

— Ну, Анундене, еще годик-другой расти своих курочек — придется какую-нибудь за моего сына отдать! Эту вот, эту попрыгунью!

С порога Девейка еще раз ковыляет на середину избы, что-то шепчет на ухо хозяйке, но хозяин с Кризасом уже на дворе.

— Мастер, у тебя там зад прикипел?

Держась за стенку, выходит Девейка. Только уголек трубки изредка, когда мастер затягивается, освещает его лицо.

— Эх, как легко ноги шевелятся! Зря ты, Анундис, хвастался: мое пиво, мол, первым делом под коленки подсекает. Эх, и ничего-то оно не подсекло. Где ты, портной? А, рядышком. Только давай друг дружку не терять. Если можешь — гляди на землю, я ничего не разбираю.

Анундис показывает друзьям лужу. Вот тут сразу и начинается лужа, — лучше вдоль плетня держаться.

— Вдоль плетня! Да нет тут никакого плетня!

Бредут мастер с Кризасом, подталкивая друг друга в бок, но у лужи расходятся, и каждый из них хватается за плетень. Прекрасный у Анундиса плетень, прямой, но как было бы хорошо, если б тянулся он прямо до их дома. Глаза свыклись с темнотой, уже и лужа видна. Но, пройдя лишь несколько шагов, Девейка с одной стороны, а Кризас — с другой, словно сговорившись — плюх в лужу. Оба увязли чуть ли не по колени.

— И надо же было тебе, Тундис-Анундис, тут лужу устроить! Угостил, обласкал — и прямо в болото!

Покрикивает Анундис в темноте, командует, но для мастера и Кризаса лужа стала озером — ни конца нет, ни краю. Только по угольку, все еще мерцающему в трубке мастера, хозяин догадывается, в какую сторону держит путь этот пароход.

— И надо ж тебе, Анундис, гостей в холодной бане парить.

Друзья выбираются на сушу. Анундис, открывает дверь хлева. Хотя мастер с портным еще раза два пытаются, пятясь, добраться до воды, но безуспешно. И сама лужа отодвинулась, — нет ее!

— Вот чудеса — лужа пропала! Кризутис, теперь давай не расставаться… Вот тебе твоя рука, подай мне мою…

Пока друзья находят дверь хлева, они несколько раз огибают его, плечами проверяя прочность стен.

— Ой, Анундис, сущий ты Тундис. Вошел, закрылся и оттуда орешь… сюда идите, тут пролезайте! Не иначе — насмехаешься над мастеровыми., и все тут!

Друзья нечаянно натыкаются на дверь хлева. Но стоило им очутиться среди свиней, лошадей и баранов, как тут же, скотина словно учуяла хлебный дух, — прыгают рогатые и косматые между ног у мастера, а Крпзаса несколько раз подбрасывает в воздух невидимая сила. Тундис только ползает на карачках по хлеву: бяша-бяша!

— Держи! Те-те-те, еще лягаться!

— Поймал!

Мужчины валятся в кучу, но вместо овечки блеет придушенный Кризас:

— Мастер, у тебя никакого понятия, на ком шерсть длинная, а на ком щетина. Барана от свиньи не отличаешь!

В хлеву стоит грохот: овны на стены кидаются, свиньи, разбудив свое потомство, тоже спрашивают друг дружку: кто это, кто это?

Эге! Баран в ловушке. Сейчас Анундис крепко захлестнет его рога петлей. Конец веревки мастер намотает на руку Кризас станет подгонять барана сзади, а за это получит от мастера кисет. Будет у него из чего табак нюхать.

— Теперь, Анунделис, скажи, как лучше идти — по косогору или по долине?

Упираясь в плетень, мастер называет Кризаса Анундисом. Хочет расцеловаться с хозяином, а вместо этого хватает губами его нос. Кризас хихикает тут же в темноте.

И так, кто, ухватившись за бараньи рога, кто — за хвост, друзья пускаются к Паграмантису.

— Анундис, век не забуду твоего доброго сердца. Вот провалиться мне на этом месте… Не забуду!

Шут его знает, что у мастера с языком: барана он Анундисом, а Анундиса бараном кличет.

Едва только успевают они выйти на деревенскую улицу, как, несмотря на темноту, множество мальчишек и девчонок, собравшихся у дома Римши, бросаются к ним, хватаются за шерсть барана, которого ведет мастер. Крики, хохот поднимают на ноги всех собак округи. Долго слышно, как передразнивает Кризас девчонок, потом улица затихает, и ветер доносит песню:

О чем сказывал хмелек
В саду-огороде…

Не успел еще Анундис, держась за плетень, добраться до порога избы, а уже с другой стороны кто-то забарабанил в окно Анундисовой клети… Ох, вот это сорванцы, бездельники! Ждали, пока гости разойдутся, чтобы начать тут ночную гулянку. Там они, под окошком у Юзите. Знает Анундис, чем их попотчевать, чтобы оставили его дочку в покое.

— Кто там? Вот я вас, негодники!.. — орет он, стараясь изловить хоть одного из парней. Покачивается Анундис, заранее расставив руки.

— Чей это хутор? — отзываются с другой стороны избы.