Мастер иллюзий

– Смотрите, еще! – воскликнула Галушкина.

По шоссе в разные стороны удалялась еще пара бульдозеров. Они возникли словно из той невидимой точки, где встретились и проехали сквозь друг друга первые два.

– Итого шесть бульдозеров, – подсчитала Галушкина. – Э… нет, уже восемь…

У меня в мозгу вдруг возникла сюрреалистическая картина – закольцованное шоссе, две колонны бульдозеров, которые гуськом едут навстречу друг другу, снова встречаются и снова превращаются в исходную пару…

Кажется, нечто подобное я уже где-то видела, только там были не бульдозеры, а…

Джеф со вздохом поднялся из-за куста.

– Ладно, девочки, пошли отсюда. Тут нам ловить нечего.

– Куда? – поинтересовалась я.

Джеф осмотрелся, выбрал самое сухое направление и решительно скомандовал:

– Вперед!

Лес с каждом шагом становился все мрачней и непролазней: сплошь глубочайшие черные тени, темная плотная хвоя и стволы в пятнах плесени. Иногда из-за стволов выплескивалось солнце, похожее на жидкий огонь, жгло глаза. Тогда вспыхивал изумрудным пламенем влажный мох, а чернота теней становилась совершенно непроглядной.

Мы пробирались все дальше в чащу. Под ногами то хлюпала вода, то чавкала глинистая грязь, то подсовывались коварные корни. Не будь мы и так насквозь мокрыми, давно бы начерпали полные ботинки воды. Темные елки стряхивали на нас капли дождя и навевали тоску. Через полчаса утомительного пути мне начало чудиться, что кто-то крадется вслед за нами, стремительными тенями перебегая от елки к елке, прячется за кустами, сидит в ветвях, выбирая самое удобное место, чтобы спрыгнуть на голову…

Я не спрашивала Джефа, знает ли он, куда он нас ведет. Он и так был на себя непохож. Злой, погруженный в какие-то свои мысли, он шагал, почти не глядя под ноги. Мы с Галушкиной едва за ним поспевали. «Наконец-то сообразил, что влип, – думала я, глядя на него. – А раньше-то! Мы – великие демиурги! Зачем нам разведка! Мы прорвемся, ура! Вот теперь пусть помучается…»

– Странно, да? – тихо сказала мне Галушкина. – Джафар Александрович так расстроился, когда увидел тот бульдозер на шоссе… А когда через котлован летели, где этих бульдозеров была целая куча, он такой спокойный был…

– Просто он не ожидал его увидеть.

– А те ожидал, что ли?

– Хм…А мы его сейчас спросим. Эй, Джеф! Расскажи-ка нам, что ты вообще знаешь о проекте «Пятно Страха».

Шагавший впереди Джеф сделал вид, что полностью поглощен преодолением скользкого березового ствола.

– Ты все расслышал. Давай! Зачем из нас сделали каких-то камикадзе? Не могли в Академии отдать такой нелепый приказ!

– Еще как могли, – злобно буркнул Джеф. – Черт, не прощу себе, что полез в это дело…

– Как ты вообще умудрился влипнуть в этот проект?

– По-дурацки. Всему виной примитивная лесть. Мне сказали, что я – уникальный, высококлассный специалист, выдающийся демиург, прирожденный исследователь и первопроходец, в котором гармонично сочетаются здравый смысл и безудержный авантюризм…

– Экое наглое вранье! И ты во все это поверил?

– Нет. Я почти сразу заподозрил, что академикам от меня что-то нужно, и спросил, в чем проблема. Тут мне и рассказали о Пятне Страха, и я…

– …сразу заинтересовался.

– Ага. Совершенно нетипичный домен. Полностью изолированный. Неизвестно чей. Существует по каким-то вывернутым наизнанку законам природы. Особенно когда выяснилось, что оно негативно влияет на Дар…

– Что?

– Как, разве я вам еще не рассказывал?

– Джеф!! Ну ты и гад!

– Как это – влияет на Дар? – с любопытством спросила Галушкина.

– Я понимаю, что звучит на редкость глупо, – согласился Джеф. – Как может домен, сотворенный мастером реальности, негативно влиять на дар Чистого Творчества? Поэтому-то я и помалкивал – чтобы перед вами дураком не выглядеть. Но теперь-то, ладно уж, никуда не деться – придется рассказать.

– А почему вы решили, что оно влияет? – спросила Галушкина.

Джеф вздохнул.

– Несколько месяцев назад в одном из художественных училищ Петербурга, расположенном на Комендантском Аэродроме, начались проблемы. Уровень преподавания резко упал, учителя исчезают, ученики разбегаются… Сейчас даже ведутся разговоры, не закрыть ли его совсем. Училище до сих пор действует – остались еще общехудожественные классы. Но по тайным наблюдениям, в них происходит та же история, что и в классах Чистого Творчества. Никто из детей не ослеп, и рисовать не разучился, и наработанная техника осталась, но работы стали… какие-то пустые, что ли. Ну, вы понимаете, о чем я. Вот я и подумал – а что, если дети просто-напросто постепенно утрачивают Дар?

– Вот это да…

Мне вдруг стало так страшно, как не было сегодня еще ни разу – ни когда мы наткнулись на бульдозер в темноте, ни когда падал шар… Я даже не знала, что могу так бояться.

– А как же мы? – воскликнула я. – Как же наш Дар? Ведь мы почти в Пятне, на самой границе…

Джеф глянул на меня и побледнел.

– Быстро, сотвори что-нибудь!

– Я по заказу не могу!

– Смотрите, – сказала Галушкина. – Я могу.