Мастер иллюзий

– Мой уникальный, обожаемый домен? Я его исследую, – спокойно сказала Эзергиль. – Кстати, именно через семиотику я и пришла к математической лингвистике. Сначала я, правда, подумывала о философском факультете… Но там такие неинтересные парни…

Я ухмыльнулась. В этом вся Эзергиль.

– А чем лучше филфак? Всем известно – это факультет невест…

Эзергиль, кажется, была слегка уязвлена.

– Есть множество девчонок, которые и квантовой физикой занимаются только ради того, чтобы производить впечатление. И среди мастериц реальности такие порой попадаются. Что касается математической лингвистики – тут все очень просто. Для большинства Чистое Творчество начинается с образа, для некоторых – с буквы, а для совсем немногих – с математического символа. Я отношусь к последним.

– А я, значит, к большинству, – проворчала я, в свою очередь слегка обидевшись. – Куда уж нам в универ, там все такое жутко сложное, что прям голову сломать можно. Мы уж по старинке, ручками…

Эзергиль, смеясь, обняла меня за плечи.

– Гелька, не завидуй. Желание любой ценой выделиться из «толпы» – самые верные признаки бездарности, а ведь ты не такова. Талантливый мастер никому не завидует по определению.

– Это еще почему?

– Потому что для него ясно как дважды два – в творчестве конкуренции не существует. У каждого мастера – свой индивидуальный путь.

Я хотела ядовито сказать: «Это все слова», но вместо этого с надеждой спросила:

– Ты правда так думаешь, или меня утешаешь?

– Я так чувствую, – подчеркнула Эзергиль последнее слово. – И стараюсь так жить.

«Легко никому не завидовать, когда ты и так лучше всех», – подумала я.

Несколько минут мы молча пили сок и наблюдали, как Рыжик учит Маринку кататься на роликах. Точнее, как Маринка верещит, ахает и перебирает ногами, вцепившись в своего тренера. Рыжик поймал мой взгляд и сделал страдальческое лицо, показывая, что все это его уже достало.

Тут я вспомнила о своем заготовленном вопросе:

– Мне сказали, что запрет на создание людей в доменах, оказывается, не для учеников, а вообще для всех. Это правда?

– Не людей, а разумных существ в широком смысле. А в остальном – правда.

– Но как же! – я сразу вспомнила кучу исключений, начиная с самого вопиющего – которое сидело тут прямо передо мной.

– Как же ты? Ведь тебя саму…

– Насколько я понимаю, ситуация обстоит примерно как с клонированием человека. Официально запрещено, но эксперименты идут повсеместно, и у каждого своя точка зрения, хорошо это или нет. Что касается Чистого Творчества, правда такова: ты только думаешь, что создаешь человека. На самом деле, ты просто даешь подходящее вместилище его душе. А душу создать невозможно… Она откуда-то приходит и куда-то уходит…

– Вся эта философия меня не интересует. А вот что, если какой-нибудь демиург взял да и населил свой домен? В смысле, полностью, с городами…

– Это невозможно, – возразила Эзергиль. – Создать даже одно-единственное разумное существо очень сложно. Это долгий и трудоемкий процесс… А ты говоришь – целый город!

Я уже собралась рассказать ей о Пятне Страха, как к нашему столику подкатил красный и потный Рыжик. Тяжело дыша, он тащил под руку Маринку.

– Все! Я пас! В ближайшие года два – никаких роликов!

– Да ты что, у нас же так классно получалось! – возразила встрепанная Маринка, и тут же с визгом свалилась на асфальт. Рыжик, вздыхая, поднял ее и посадил на ближайший стул.

– Ой, не могу! – Маринка принялась томно обмахиваться салфеткой. – Девочки, у вас расчески нет? Я, наверно, на швабру похожа! Сейчас умру от жажды!

– Не дай себе засохнуть, – автоматически процитировал Рыжик.

– Рыжичек, купи лимонада!

Рыжик взгляну на нас с Эзергилью.

– А вам?

– Еще соку, – с чарующей улыбкой попросила Эзергиль.

– Как насчет пойти в кино? – предложил Рыжик через минуту, вернувшись с напитками. – Там сейчас идет боевик с этим, как его… Ну, кого-то заморозили, а потом он ожил и всех перемочил… и туда посылают отряд спецназа… в главной роли этот лысый…

– Солнышко, мы разговариваем, – довольно невежливо прервала я его. – Давай про лысого потом!

Рыжик обиделся. Пересел за столик к Маринке и демонстративно развернулся ко мне спиной.

– И создал бог женщину, – донесся до меня очередной бородатый анекдот. – Зверюшка получилась злобная, но забавная!

И Маринкино подхалимское:

– Хи-хи-хи!

Я пожала плечами и обернулась к Эзергили.

– Кстати – помнишь, ты сотворила такого синего, – с любопытством спросила она. – Что с ним теперь?

– Синего? – я поняла, что она говорит о Князе Тишины. – Не знаю, сотворила я его или вызвала. Честно. Если бы я его сотворила – наверно, он бы не исчез.

– А он исчез? – серьезным тоном спросила Эзергиль.

– Ага, – беспечно ответила я. – Я уж, наверно, года полтора его не видела. После той истории с Хохландом.

Эзергиль покачала головой.

– Вот видишь. К слову о творении разумных существ. То, что Князь обладает собственной волей, было ясно с самого начала.

– И не только волей. У него были свои планы относительно меня… и он-таки своего добился.