Мастер иллюзий

– Счастливо, не пропадай! – сказала я, и мы втроем зашли в наземный вестибюль. Эзергиль осталась снаружи у ларьков.

– А теперь, – тихо сказала я, когда нас с Эзергилью разделила толпа, – обходим турникет и дуем к выходу!

– Зачем? – удивился Рыжик.

– Пошли-пошли! Сейчас поймете.

Мы вышли с другой стороны, обошли метро «Крестовский остров» кругом и спрятались за газетным киоском у входа.

– Что случилось-то? – Рыжик все еще тупил. – Зачем мы тут торчим?

Я тихонько объяснила ему на ухо то, что Маринка наверняка поняла слету. Ежу ясно, что мы следим за Эзергилью. Она же сказала – «кое с кем встречаюсь». Совершенно необходимо подсмотреть, какой из себя ее нынешний парень.

– Почему именно парень? Может, подруга?

– Доверься моей интуиции!

Рыжик презрительно ухмыльнулся, пожал плечами и ушел к выходу со словами:

– Я вас в сторонке подожду. Еще не хватало тут мне в шпионов играть.

Ждать пришлось недолго, минут пять – и точно, подваливает! Ухмыляясь, посверкивая очками. Я пригляделась и испытала настоящий шок. Парень был на полголовы ниже Эзергили, тощий, сутулый, длинноносый, в клетчатой рубашке с длинными рукавами – кошмар какой-то! Просто классический ботан! Да еще и явно младше Эзергили года на два. Скорее, наш ровесник. Вдобавок напомнил мне кого-то неприятного. Неужели на математической лингвистике водятся такие экземпляры? Жуть! Что-то у Эзергили случилось со вкусом. Я была разочарована. Даже как-то стало стыдно за нее.

Маринка высказалась примерно в том же духе.

– Фи… Я-то думала, сейчас подъедет олигарх на белом лимузине, а тут… – сморщив нос, сказала она, глядя, как, весело болтая, Эзергиль с заморышем исчезают в стеклянных дверях метро.

Глава 2. Некто из зубчатой башни

Следующий день был ясный, ветреный и прохладный. Внезапно обнаружилось, что делать абсолютно нечего. Купаться? Холодно. Друзья… Что-то я вчера переобщалась. Поехать в Академию, разведать, как там дела насчет поступления? Нет, пока не выдадут диплом – никакой подготовки. Имею я право на отдых или нет?!

Позвонила Саше, узнать, как у него дела, но трубку никто не взял. Я даже слегка огорчилась, мысли всякие в голову полезли – вот возьмет и действительно куда-нибудь исчезнет. Как Князь Тишины. От меня тут ничего не зависит…

«Он, наверно, на работу вышел, – с надеждой подумала я. – Чертей своих прогнал, можно возвращаться к нормальной жизни. Ну, относительно нормальной… Решено – вечером позвоню еще раз».

Я еще поболталась по квартире, потом собралась и поехала куда глаза глядят. Сама не заметила, как оказалась на Комендантском аэродроме.

Вышла из метро, направилась вдоль проспекта Испытателей, потом свернула в первый попавшийся двор и углубилась в новостройки, наслаждаясь забытым ощущением – прогулкой в одиночестве. В последние пару месяцев мы все с Рыжиком да с Рыжиком. Почти везде ходим вместе, непрерывно разговариваем, а на ходу что-то жуем или грызем. Мы замкнуты друг на друге. А стоит остаться ненадолго одной, и вдруг словно глаза открываются, и видишь – а вокруг-то целый мир!

Идешь, подставляешь лицо ветру. Солнце слепит, но не греет, прямо как зимой – наверно, лучи остывают в холодном воздухе, не долетев до земли. Со строек доносится стук и грохот, гулкие звуки расходятся эхом среди новых высоток. Очень много синего неба. Даже голова кружится, если встать посреди тротуара и посмотреть вверх. Воздуха столько, что кажется – вдохнешь и взлетишь, как воздушный шарик. Небо Комендантского аэродрома – прозрачнее, выше, значительней, чем в любом другом районе. Облачные замки выглядят реальнее, чем все эти неопрятные дома-«корабли», похожие на скучные северные скалы с миллионами ласточкиных гнезд.

Может быть, это какая-нибудь генетическая память земли и неба о тех временах, когда здесь не было всех этих теснящихся новостроек, а только зеленое поле аэродрома – отсюда и до самой Лахты? О первых самолетах, которые летали тут больше ста лет назад – хрупких, картонно-веревочных, похожих на воздушные змеи и таких же беззащитных перед капризами ветра… Об отмороженных, больных небом летчиках, которые все время гибли здесь во время испытаний? Тут недалеко, во дворе очередного «корабля», между гаражами и детской площадкой, стоит могила-кенотаф знаменитого летчика-испытателя царской России Адама Мациевича, который разбился на показательных выступлениях – полированная черная гранитная плита, похожая на дверь в темноту.

Открываешь эту дверь – кто там за ней? Хорошо, если в одной руке есть ракетница, а в другой – саперная лопатка, и хватает смелости пустить их в ход…