Мастер крушений

– Один мой приятель побывал там недавно, – сообщил другой лакей. – Камни сами двигаются. И даже говорят.

– Камни в доме? – перепугалась Мадлен.

– Ну да.

– А сам дом какой?

– Не знаю. Он только сказал, что камни двигаются и говорят.

– И что же они говорят? – с увлечением расспрашивала Мадлен, скрестив на груди руки.

– Ничего они не говорят, – вмешался Тибо.

Трое слуг посмотрели на короля круглыми от удивления глазами.

– Вы были в том доме, сир? – спросил один.

– Конечно, был. Сидра – моя мачеха.

– Ой! – вскрикнула Мадлен. – Так расскажите нам все, ваше величество!

– Нечего рассказывать. От дома осталась куча камней, как будто там никогда никто не жил.

– А говорящие камни, сир? Какие у них голоса?

– Не голоса, а сквозняки. Ветер воет.

– Вот оно что…

Мадлен разочарованно замолчала, но ненадолго.

– Значит, именно тут и растила нашу королеву Сидру бабушка? – задала она новый вопрос.

– Да, так говорят. Но никто ее бабушку не видел. Она умерла, ее давно похоронили, до того как Сидра попала во дворец.

– Как подумаю, – растроганно начала Мадлен, – что королева у нас взошла на трон, поднявшись с кучи камней… Очень ей повезло, не так ли, ваше величество?

– Еще бы, – кивнул Тибо, от души желая, чтобы Мадлен угомонилась.

Неожиданное появление Сидры вскоре после смерти матери отравило ему детство. Он перестал узнавать отца, сначала влюбленного, потом подавленного. Сидры боялись во дворце все слуги, Тибо она просто не замечала, гладила по головке одного Жакара. Несносного братца. Грустные воспоминания.

На равнине снова стали появляться сады, вдалеке темнел лес. Лошади утомились, но время шло стремительно. Никому больше не хотелось ночевать под открытым небом, тем более когда их ждали в Большом Шале, самом уютном замке королевства. Он был построен из дерева и стоял в бору среди сосен и елей, а чуть ниже неподалеку били горячие источники. Заграничные аристократы приезжали сюда принимать ванны.

На закате королевский кортеж миновал голубые ели, посаженные будто по линейке, и двинулся по идеально вычерченной дороге. Под колеса кареты то и дело попадали шишки, воздух благоухал смолой. Вокруг веяло благодатью, но Эма внезапно напряглась и выпрямилась.

– Слышишь? – едва выдохнула она, вцепившись в руку Тибо.

– Слышу болтовню, и только. Очень хотел бы заткнуть уши.

Слуги замолчали. Лисандр приложил ухо к окошку и вслушался.

– Теперь я слышу, что у нашей кареты ступицы не в порядке.

– Но, Тибо… – умоляюще возразила Эма.

– Сир… – начал Лисандр, побледнев.

– Ладно, – покорился Тибо и открыл дверцу. – Симон! Останови!

Симон остановил карету, Тибо спрыгнул на землю. Лошади беспокойно фыркали. Лица у свиты были встревоженные, только Брюно Морван, похоже, не огорчился. Сколько ни прислушивался Тибо, различал лишь ветер, колышущий ели. Опасаясь, как бы сидящие в карете не замерзли, Тибо поторопился ехать дальше, уже поставил ногу на подножку. И вдруг замер.

Теперь услышал и он.

Волк.

Невероятно, но так и есть.

Далекая жалоба, полная боли, словно стрела пронзила сердце короля. Тибо закрыл глаза. Волк звал его. Волк задавал ему вопрос, на который он никогда не смог бы ответить. Волк требовал от него того, что невозможно было дать.

Хватит.

Тибо уселся на сиденье, захлопнул дверцу и трижды стукнул по крыше кареты, сообщив, что пора трогать. Отрицать что-либо было бессмысленно. Волки. Изничтоженные хищники. Звери, которые украли принцессу и наложили на королевство проклятие. Тибо мог найти преступника, судить его и наказать. Мог следить за своим братом Жакаром, не доверять ему, защищаться. Мог заставить Морвана-сына оберегать его от собственного отца. Но Осеннее равноденствие? Волки? Гиблый лес? Что он мог против сверхъестественных сил? Тибо поцеловал холодную руку Эмы, чувствуя, насколько королевская власть беспомощна, условна и уязвима.

Лесная дорога расширилась, открылся изумительный вид. Большое Шале оказалось похожим на пряничный домик: острая крыша, белая от сахарной пудры, желтые светящиеся окна, труба, из которой валит дым, факелы вдоль дорожки с голубым гравием, сотни свечей на величественных елках.

От теплых источников поднимались клубы пара, и ледяная корочка, покрывшая ветки и шишки, превратила их в сверкающие драгоценности, хранимые под стеклом.

Встречать короля вышли люди в теплых шубах.

Внутри Шале чудес не меньше – фарфор, олово, стекло, стены из светлой сосны, полы из клена, ковры из лисьих шкур, мебель красного дерева, печи выложены синими изразцами, на постелях пуховые перины, внизу меховые туфли, на столе вкуснейшее фондю и вишневый ликер. Однако, несмотря на все удобства, никто не сомкнул ночью глаз. Выл уже не один волк, а целая стая. Лежа в королевской постели, огромной, словно корабль, Эма не могла унять дрожь.

– Ты боишься волков?

– Нет. Меня пронизывает холод.

– У нас три грелки, огонь полыхает, и, если честно, я задыхаюсь от жары.

– А мне холодно.

Тибо прижал к себе жену покрепче:

– Эма Беатриса Эхея Казареи не поддается страху.

– Не поддается.

– И не боится за своего мужа.

– Нет, не боится.

Тибо баюкал Эму до тех пор, пока она не уснула.

40