Мастер крушений

Эма купалась в горячих источниках именно так, как представлял себе Тибо, – в воде, окутанной паром, с изумрудными бликами, под завистливыми взглядами чужестранных маркиз. В ту минуту, когда Тибо разорвал лесную завесу, мучительная судорога свела тело Эмы. Королева согнулась пополам. Мадлен поспешно вытащила ее из воды, укутала в согретую купальную простыню.

– Госпожа! Вы ведь могли утонуть! При одной только мысли…

– Могла, но не в этой ванне!

– И в этой ванне могли, я же видела!

Эма была не в силах подняться. Сад кружился вокруг нее как сумасшедший. Она чувствовала, что ее выворачивает наизнанку. Испугалась, что потеряет ребенка.

– Госпожа слишком долго купалась в горячем источнике.

– Приведи ко мне Лукаса.

– В купальню дозволено входить только женщинам.

– Приведи Лукаса.

Мадлен оставила королеву на скамье, поблескивающей ледяной корочкой. Лукас всегда был неподалеку, он тут же явился, заслоняя руками глаза под негодующее кудахтанье маркиз. Эма лежала без сознания. Она очнулась много позже, уже в постели. Рядом с изголовьем увидела Мадлен. С молитвенно сложенными руками, с облаком белокурых волос и страдальческой складкой на лбу та напоминала святую с картины.

– Что со мной?

Мадлен открыла синие глаза.

– Госпоже стало плохо. Госпожа потеряла сознание в купальне.

– Сколько времени прошло?

– Уже два часа дня, госпожа. Я принесла вам обед, поешьте, если хотите.

Мадлен указала на сложное сооружение из серебра, увенчанное букетом омелы.

– Где король?

– Его величество? Откуда мне знать, госпожа?

– Он уже пообедал?

– Я его не видела, госпожа. У вас зуб на зуб не попадает. Вам холодно, госпожа?

Не дожидаясь ответа, Мадлен убежала и вскоре принесла расшитое золотом покрывало. Лишняя тяжесть. Эме показалось, что скала Френель навалилась на нее. Королева закрыла глаза. Когда она их открыла, перед ней стоял появившийся как по волшебству Лукас, а Мадлен исчезла.

– Позволите пригласить доктора, госпожа?

– Мадлен…

– Мадлен пошла за грелкой, госпожа. Она считает, что вы перегрелись.

– А что думаешь ты?

– Я, госпожа? Думаю, дело не в перегреве. Скорее перепад давления. Горячая ванна, ледяная скамья. И начало беременности. У меня нет опыта в этой области, госпожа. Мы не на шхуне, где все ясно. Так я иду за врачом?

– Нет. Ты поможешь мне встать.

– Вы хотите встать, госпожа? Сомневаюсь, что вам…

– Лукас, где Тибо?

– Я спрашиваю себя о том же, ваше величество, – проговорил Лукас, который очень боялся этого вопроса. – Овид предупреждал, что у короля встреча с советницами, он освободится к обеду. Вот только…

– Только что?

– Уже три часа, госпожа, а советницы его и в глаза не видели.

Эма отбросила одеяло и вскочила, как была, полуголая. Она сделала два шага, покачнулась и разбила бы себе нос, если бы Лукас ее не подхватил. Он накинул на нее первый попавшийся под руку халат – халат Тибо. Эма запахнулась в него, но у нее так дрожали руки, что Лукас наклонился и завязал на ней пояс. Эма резко его оттолкнула.

– Говори сейчас же, где он!

– Не знаю, госпожа.

– Врешь!

– Нет, госпожа. Овид сказал, что король идет на встречу с советницами и вернется к обеду.

– Овид, Овид! А где сам Овид?

– Понятия не имею, госпожа.

– Перестань называть меня госпожой! – завопила Эма что есть мочи.

– Но…

Эма отвесила Лукасу пощечину. Лукас принял ее безропотно. Следы пальцев медленно проступали у него на щеке, и Мадлен, появившись с грелкой, тотчас их заметила. И тут же озабоченно спросила:

– Вас никто не обидел, ваше величество?

Эма упала на кровать.

– Никто, Мадлен.

Горничная приложила грелку к ногам Эмы и бросила испепеляющий взгляд на Лукаса. Эма чувствовала жжение внутри, будто внутренности расплавились.

– У меня рези в животе…

– Доктора, Лукас! Скорее доктора! Чего ты ждешь? – крикнула Мадлен.

– С ним что-то случилось, – простонала Эма. – Он в опасности!

– Кто, госпожа? Доктор? – встревожилась Мадлен.

– Да нет! Король, – ответил Лукас, потирая щеку.

Овид в это время добрался до конюшни. Увидев истерзанного Эпиналя, конюх Шале в белоснежной форме и белых сапогах едва удержался, чтобы не закричать. У него были самые высокие представления о гостеприимстве, и он не считал возможным вмешиваться в жизнь гостей. Жеребца поставили в стойло, он постоял немного и повалился на бок. Ребра ходили ходуном, из порезов сочился гной. Конь испуганно косил глазом, который так и светился зеленым фосфорическим светом.

Овид собрал все мужество, готовясь предстать перед королевой. Никогда в жизни у него не было более тяжкой задачи. С красными глазами, распухшим носом, белый как полотно, он входил в королевские покои так, словно целая армия толкала его в спину, а он упирался. Едва взглянув на него, Эма отослала Мадлен, попросив ее заварить чай и принести чашки. Горничная вышла с такой же неохотой, с какой Овид входил.

– Овид! Говори скорей, где король!

– Госпожа… – начал Овид.

Баталёр так и не нашел нужных слов. В голове стоял густой туман, он с трудом пытался из него выбраться.

– Где Тибо?

– Он… Он… пропал, госпожа.

– Пропал?!

– Волки гнали его лошадь, и он пропал в… в…

– Где, Овид?

– В Гиблом лесу.

Эма выпрямилась, села на постели.