Мастер крушений

– Какие распоряжения на сегодняшний вечер? Ваше величество будет ужинать в Малой гостиной или в Большой столовой свободных ремесленников?

Вопрос удивил Тибо. Он всегда ужинал с Эмой и несколькими гостями в Малой гостиной. Большую столовую не любил, находил помпезной: лепнина, картины, резные панели. Король поднял на Манфреда вопросительный взгляд. Тот выглядел суровым и напыщенным, будто явился с официальным визитом.

– Почему вы спрашиваете?

– Ваш отец, король Альберик, да покоится он с миром, торжественно отмечал Осеннее равноденствие.

Тибо в задумчивости почесал подбородок и действительно вспомнил, что в день Осеннего равноденствия отец всегда приглашал кузнеца Шарля и его жену, прачку Матильду. Неизменно. Интересно, о чем говорили они в печальный вечер под золоченым потолком? Наконец-то он узнает.

Остаток дня молодой король готовился к вечернему приему. У Тибо разболелась голова, сосало под ложечкой, ныло сердце. Сегодня он должен открыть Эме тайну. Ей нужно узнать, почему день Осеннего равноденствия отмечают особо, почему приглашают только двоих, почему тоскуют и грустят. Он к этому не готов. И никогда не будет. Но объяснение неизбежно.

Тибо отправился в покои королевы заранее, собираясь с ней серьезно поговорить. Эма заперлась в белом будуаре и отослала Тибо, сказав, что одевается к ужину. На самом деле Мадлен собиралась совершить некий магический ритуал. Так она предсказывала, кто родится у женщины и сколько у нее будет детей: вдевала в иголку нить и держала над запястьем. Если игла крутилась – родится девочка, если качалась из стороны в сторону – мальчик. С течением лет даже самые недоверчивые люди признали, что предсказания Мадлен оказывались на удивление верными. А что выпало Эме? Девочка, мальчик, мальчик, мальчик.

Тибо понятия не имел о будущем многочисленном потомстве. Слышал только смех и восклицания. Мадлен что-то рассказывала, Эма смеялась. И чем живей говорила Мадлен, тем веселей хохотала Эма. Решимость Тибо с каждой минутой таяла. Можно подумать, женщины украли у него слова и распорядились ими по-своему. Пробил час ужина, королева явилась во всем великолепии, озаряя мир чудесной улыбкой. Такая счастливая! Сомнения Тибо лопнули, будто мыльный пузырь.

– О чем ты хотел со мной поговорить?

– Ни о чем.

– Может, позовем сегодня Лисандра? Я его не видела в последние дни.

– Лисандра? Нет! – всполошился Тибо. – Уверен, он уже поужинал. Мы позовем его завтра. Я тоже его забросил…

Огорченный Тибо подал Эме руку и повел в столовую с темно-зелеными стенами, белой лепниной и огромными нелепыми вазами. Четыре прибора на длинном столе, за которым могла бы усесться вся команда «Изабеллы», выглядели сиротливо. Кузнец уже ждал их, одетый в поношенный сюртук с треснувшим по шву левым рукавом – левой рукой он целыми днями бил по наковальне. Тибо поздоровался с ним, словно выражал ему соболезнование. Была между ними какая-то болезненная неловкость, причину которой Эма не понимала. Точно так же не понимала она и причину этой встречи.

– А Матильда? – спросил Тибо.

– Матильда больше никогда сюда не придет, ваше величество, – ответил Шарль.

– Никогда?

– Никогда, сир.

Мажордом рассадил всех и встал позади королевы.

Прислуживать за столом не входило в его обязанности, но Тибо не желал других посредников между кухней и своей тарелкой, поэтому Манфред лично подавал ему еду.

– Она дома? – спросил Тибо, искренне встревоженный состоянием прачки.

– Да, сир.

– Кто-нибудь помогает ей?

– Нет, сир. Она предпочитает быть одна. – И по своему обыкновению тут же изрек назидательно: – Одиночество – наш самый верный друг.

Недоумение Эмы возрастало с каждой минутой. Зачем поставлен прибор для Матильды, если она не собиралась приходить? И почему, собственно, «никогда»?

Чтобы поддержать беседу, Эма, сама того не зная, задала бестактный вопрос, наихудший из всех:

– У вас есть дети?

Шарль и Тибо обменялись странным взглядом и ответили одновременно.

– Нет, – сказал Тибо.

– Да, – сказал Шарль.

Повисло неловкое молчание, потом Тибо дал невразумительное объяснение:

– У них есть дочь, но она не живет во дворце.

Смущенная Эма посмотрела на Шарля, тот уставился в свою тарелку, положив обе руки на стол – в них въелась угольная пыль, пощадив лишь ногти. Трудно было понять, что Шарль видел в куске пирога. Когда Манфред склонился к нему, наливая вино, кузнец вздрогнул.

Необычный ужин. Король Тибо, прежде оживленный и общительный, нем как рыба. Было слышно, как нож входил в масло, а ложечка – в ванильный крем. Гость и хозяин за вечер обменялись лишь двумя-тремя незначительными словами. К тому же непонятно, зачем понадобилась столь торжественная обстановка. Эма потом потребовала у Тибо объяснений, но тот притворился, что спит. На следующее утро Тибо поднялся ни свет ни заря и отправился к Лисандру до начала уроков, можно подумать – нарочно, чтобы не встретиться с Эмой.