Мастер многоходовок

– Нет, – Вздохнула она, – Он нечасто вызывает наложниц, но ни разу ни одна не проводила с ним больше одной ночи после случившегося. У него действительно нет ни одной фаворитки. И, видимо, по этой причине детей тоже нет.

– Странно, – Произнесла Марьям и выпила гранатовый сок.

– Возможно, именно ты станешь фавориткой, – Как-то восхищённо пробормотала Джозефа.

– А, возможно, ты, – Марьям вложила тепло в эти слова, но искренней радости в них не было.

– Айгуль? – Произнёс вошедший евнух.

Та сама темноволосая и темноглазая девушка подскочила на месте.

– Тебя вызывает Султан. Ты, ты и, – Он указал на Марьям, – Ты. Поможете ей вымыться и одеться.

Глава 6 – Золотой путь

Мыть чужое тело, пусть даже молодое и привлекательное – сомнительное удовольствие, если это не происходит между любовниками.

Айгуль пыталась выглядеть максимально высокомерно и спокойно, стараясь произвести впечатление: «Я на голову выше всех вас, я женщина первого сорта!». Но Марьям, которая достаточно легко читала людей (Гохан был явным исключением, и, возможно, единственным), поэтому она представляла, какие эмоции скрываются за маской, намертво прилипшей к лицу.

Конечно, это было ликование, сродни ликованию маленькой девочки, которой вот-вот купят огромную коробку сладостей, но не только. Айгуль оценивающе смотрела на всех, кто её окружал, а на Марьям особенно. Она тоже не могла не заметить дерзкой, благородной красоты девушки. Айгуль была одной из тех, кто лично видел жену Султана: она и Марьям были не похожи чисто внешне, но у них была схожая выправка, схожая осанка, у обеих взгляд был истинно гордый, а не фальшиво-высокомерный, как у девушек после первого хальвета. Было понятно, почему иностранная княжна несёт на себе столь явный отпечаток принадлежности к аристократии. Видеть похожий отпечаток на лице безродной наложницы было максимально неприятно и странно. Айгуль понимала, что она явно уступает этой девице, и у неё хватило смелости признавать это перед самой собой. Она боялась, что не сумеет произвести на Султана должного впечатления, но надеялась, что роскошный наряд всё исправит.

Банные процедуры закончились. На девушку, чья фигура была максимально женственной, мягкой и округлой (в области живота она была чуть более округлой, чем нужно) надели тёмно-зелёное платье из дорогой тафты, расшитое золотыми нитями. В волосы вплели мелкие золотые украшения, инкрустированные изумрудами, в ушах были изящные серьги, волосы Айгуль завили и уложили на одну сторону, чтобы продемонстрировать тонкую шею и зону декольте. Декольте было глубоким, а Айгуль явно было, что показать.

Про себя Марьям отметила, что в подобном платье она бы показала выступающие рёбра, а не округлые перси…

Когда на шею девушки нанесли мускус, неуверенность покинула Айгуль: равных ей девушек нет не то, что в этом гареме, а в целом мире не найдёшь!

Она с жалостью посмотрела на Марьям, облачённую в такую нищенскую одежду. Однако взгляд дерзкой девчонки не стал менее уверенным. Айгуль отметила это, но зачем концентрировать внимание на таких мелочах, если её, столь прекрасную, ожидал сам Султан?..

Как только будущая фаворитка отвела взгляд, Марьям едва не усмехнулась вслух. «Ох, девочка, видела бы ты, какие платья носила я на родине».

Султан был немного нетрезв, а на душе было гадко.

Все наложницы отличались и природной красотой, и приходили в самых роскошных нарядах, и тела были абсолютно разные, но молодые и соблазнительные. Только Гохану это осточертело.

Девушек годами обучали искусствам и языку, но всё равно поговорить было не о чем. У них от зубов отскакивали исторические факты, биографии прежних Султанов, стихи, написанные на языке Восточной Страны… Но никто из них не вникал в суть. Ни у одной из них не было своего мнения касательно того, что вдалбливали им в головы. Примерно то же удовольствие доставляет разговор с учебником для семилетних. Да и разговоры с Мирзой подчас раздражают. «Да, повелитель, как скажете, повелитель». Конечно, у Мирзы нет права дерзить Султану, но если бы он хотя бы иногда подставлял плечо в принятии стратегических решений, если бы хоть иногда направлял своего друга… Это было бы ценнее, чем сотни поддакиваний. Увы. Единственный человек, который его направлял…

Медленно отпивая терпкое вино, он вспомнил о жене. Ему не хотелось даже про себя произносить её имя и вспоминать внешность: лицо, руки, волосы, улыбку… Он сжёг все её портреты и сделал всё, чтобы образ не всплывал в памяти. Он оставался достаточно спокоен и холоден. Просто вспоминал, что с ней он мог беседовать на равных. Что ему не приходилось пояснять ей очевидные вещи, что она не молчала, даже когда их мнения расходились. Конечно, она не дерзила мужу, она вела дискуссию деликатно, мягко высказывая своё мнение, и иногда Гохан открыто признавал её правоту. Прежде всего, она была его другом, а уже потом любовницей. Но и любовницей она была великолепной: если видишь в женщине личность, с ней и в постель лечь приятно. А вот если не видишь…