Мастер путей. #1

На столе центром композиции выставлен прибор, всем своим видом пытавшийся мимикрировать под привычный мне самовар. Тот же пузатый чайник с двумя ручками по бокам. Тот же носик крана. Тот же массив литого основания. Типичный старый русский самовар, сверкающий бортами, будто отполированная рында. Но нет подключённой к нему электрической вилки. В конструкции не видно закладной для подкладки щепы. От самовара не веет жаром огня. Просто так кипятка в него налили? Тоже возможно. А что внутри?

Поднял сверху заливную крышку. Заглянул внутрь. Уже интереснее. Ожидаемо, в недрах изделия обнаружил нагревательную спираль. Только, отчего она работала, если нет электричества? В прибор не подходит ни одного провода.

Беглый осмотр выявил клеймо на борту «Императорский Тульский Оружейный Завод» и небольшой лоток с задвижкой возле литого основания самовара, где оно переходило в основной объём изделия. В лотке находился небольшой кристалл, доходивший до семи сантиметров в длину и имевший толщину около пары. От него и шёл ощутимый жар.

Первая мысль – «Да вы, бл9ть, е8анулись?!». Сразу вспомнилась методичка по работе с высокоактивными материалами. Там было сказано, что в процессе полураспада активных металлов выделяется тепло. В отсутствие под рукой счётчика Гейгера радиоактивное излучения от таких реакций может быть обнаружено голой рукой: брусок металла будет гораздо горячее окружающей среды. Только руке и испытателю от результатов опыта будет ни холодно, ни жарко: терминальная стадия лучевой болезни и страшная смерть в адских муках гарантированы.

Пришлось осадить себя тем, что я, вообще-то, нахожусь в другом мире, где могут действовать свои законы физики, магии и здравого смысла. Вплоть до полного отсутствия всего вышеперечисленного.

Уже более конструктивный подход позволил предположить, что дело далеко не в энергии полураспада. Иначе люди не жили б по тысяче лет при таком соседстве. Значит, и впрямь что-то иное. К примеру, если присмотреться к лежащему в лотке от самовара кристаллу, то на его гранях можно заметить ряд мелких, явно не без помощи режущего инструмента выполненных, надписей. Причём сделаны они далеко не кириллицей. И не латиницей, как можно было бы подумать методом исключений. И, как ни странно, даже не старославянским языком с «ятем», «хером», «ерью» и «ижицей».

При ближайшем рассмотрении грани кристалла оказались испещрены ничем иным, кроме как рунами. Причём, насколько позволяла понять моя насквозь дырявая память, среди начертаний различались как символы славянского, так и скандинавского происхождения. Что лично мне, на первый взгляд, показалось несколько странным.

Лоток вернул на место: жар от камня исходил такой, что без прихватки держать вместилище голыми руками становилось чреватым.

Кроме самовара на столе имелось несколько небольших ваз, в которых по несколько штук лежали некоторые плоды. Часть из них я узнал без труда: яблоки, груши, виноград, сливы… Были и незнакомые мне. Пробовать их без предварительной подготовки не стал. Хрен его знает, что за аллергены в них могут содержаться. Вроде бы, аллергии у меня ни на что нет, но окочуриться в ином мире от случайно пропущенного отёка Квинке, лично мне, совсем не улыбается.

В отдельных мисках лежали вдосталь изложенные бублики, баранки, булки и прочая выпечка. Даже в родном для меня мире запах свежеиспечённого изделия сводил с ума и заставлял наматывать слюни на кулак, методично сгружая в подсумок. Из чего и как пекли местные – пока не знал, но от аромата буквально вскружило голову. Ладно, с этим потом разберёмся. Сейчас есть задачи поважнее…

На столовых приборах, что удивительно, тоже присутствовали клейма. На каждой ложке, вилке и ноже виднелось по оттиску «Павловского металлургического завода». Марку металлов назвать затруднялся, но качество изготовления явно было на высоте. Все изделия отполированы, отшлифованы. Нигде нет заусенцев. Всё зализано, приглажено, выхожено.

Фактически же, мы находились в помещении огромных размеров. Высота свода потолка и впрямь приближалась к десятку метров: поначалу мне не показалось. Метров полсотни занимал в поперечнике сам зал. Вон там – дверь, в которую мы отвели Берислава. Оттуда, к слову, уже выходит ко мне Алина. Вон там – две лестницы, наверх и вниз. А вот и выход куда-то на улицу, где, ожидаемо, темно. На моих наручных часах уже час ночи наступил, потому во мраке за окном нет ничего необычного.

Гораздо необычней видеть высоченные, метров восемь, окна, остеклённые огромными листами прозрачного материала. Возможно, даже самим стеклом.

Свет в помещении давала огромных размеров многоэтажная люстра: нечто среднее между хоросом и паникадилом. Поначалу я приписал его ровный свет заслуге электрических ламп. Но уже сейчас, после обнаружения в самоваре раскалённого кристалла без видимых признаков термического воздействия, не могу быть столь же уверен. Вероятно, и в освещении применяется какое-то колдунство с кристаллами.