Мастер сновидений

В тот день я тоже начал собираться, не спрашивая никого ни о чем. Асса Тадиринг хотя и переживал за меня, но сдался, даже не проведя разведки боем. Что тут разведывать, когда я упрусь, меня семь тягловых варгов не сдвинут, раз собрался ехать, значит поеду. Тадиринг даже сам принес мою видавшие виды куртку неопределенного покроя.

— Не стоит, — услышали мы голос Каларинга, — одень его по форме.

— По какой еще форме? — Тадиринг сначала не понял командира.

— Обычной, конечно. Из черных здесь только моя собственная, ну еще и твоя. Он тогда отличаться не будет. Будь добр, скажи сержанту Сигвару, он подберет гамбизон(61) и плащ. Не хочу я доставлять удовольствие публике.

Сейн Каларинг иногда и сам работал «на публику», но только не сегодня.

— Думаешь, соберутся?

— Да слетятся как гварричи на дохлого варга.

Асса Тадиринг пошел выполнять просьбу командира.

— Где твоя гномья мешанина, здесь? Разматывай эти тряпки, — и сейн Дьо–Магро сам стал разматывать бинты. — Если собираешься на встречу «с поклонниками», то надо выглядеть соответственно. Сейчас мы из тебя человека сделаем.

Я был не против.

— Запомни, никогда не давай толпе, увидеть твои раны, толпа не должна знать, когда тебе плохо. Худший из кровожадных зверей — это толпа. Она обожает победителя, она сделает все по одному движению его руки. Но если тебя ранят, и толпа учует запах крови, она первая растерзает тебя. Ты по моей вине привлек внимание, ты сейчас главный герой каравачских сплетен, поэтому держись, пусть они ничего не увидят. А то насочиняют небылиц, страшилок всяких, и будут малых детей тобой пугать. Ты понял?

Мне ничего не оставалось, как утвердительно покачать головой, нрав толпы я уже на себе испытал в самом раннем детстве.

Калларинг достал из–за пояса пару совершенно новых перчаток, загреб своей ладонью мази, кинул внутрь одной и другой, помусолил их пальцами, чтобы их подкладка вся пропиталась этой мазью.

— Вот и готово. Давай попробуем надеть.

— А чьи они? — зачем–то спросил я, переживал, что они придут в негодность, как будто перчатки были дороже моих рук. Но я никогда не был избалован таким обхождением и стеснялся, поэтому и задавал глупые вопросы. Хотя и так ясно, что в этом доме все мужские вещи, имеют только одного хозяина сейна Дьо–Магро.

— Теперь твои, — ответил Калларинг, натянув перчатки мне на руки.

Вернулся асса Тадиринг, и они вдвоем быстро разобрались с узкими рукавами пока я стоял как манекен.

Из усадьбы Дьо–Магро выехали два экипажа, в одном семья и асса Тадиринг, в другом трое охранников и я, совершенно от них не отличавшийся. Я всегда был немножко не такой, почти всегда был один, а сейчас я был такой же, как все, я был со всеми. И может это не так страшно немножко перестать быть собой, стать немного другим, но и частью чего–то большего. Даже когда я занял место в построении перед главным входом храма, мне почему–то это нравилось. Ведь даже крилы нападая, идут каким–то своим строем, в одиночку у крила почти нет шансов получить желаемое. А иллари защищаясь, тоже выстраиваются в круг, часы отбившегося от стада илларя сочтены. Может мне стоит прибиться к стае, а не готовить себя к жизни отшельника.

Семья Дьо–Магро уже выходила из ворот храма, все собирались…

Я почувствовал его, не увидел, а услышал своим ДРУГИМ слухом, разговор проходил со скоростью мысли:

«Ты, опять ты! "

«Как же ты мне надоел, все время под ногами путаешься» отвечал Серый.

«Что ты же творишь? "

«Я выполняю волю хозяина, а вот ты ничего не понимаешь».

«Не ври, я уже понимаю. "

«Ты такой же как я, почти. Я не хочу тебя убивать, но ты лезешь не в свое дело — прости».

Мысли Серого перешли на другое, и я знал на что, ведь мы были такие же, одинаковые в чем–то — Лаки! Теперь мне надо было обогнать ледяную тварь с прозрачным плетением. Я бросился к ней, закрыл ее собой, и опередил ледяную пиявку…

Потом для меня все было как во сне. Я стоял обняв Лаки, закрыв ее полами плаща, как птица крыльями, это было всего одно мгновение. Хищная льдинка вонзилась мне между лопатками, в свое привычное место, но она не желала моей крови, сопротивлялась, как могла. Я опять услышал Серого:

«Ты единственный, кто мог бы стать мне близким человеком, я не хочу, но я должен исполнить волю хозяина».

И был удар. Когда чуть–чуть наживленный гвоздь кувалдой с одного маха вгоняют в дерево так, что даже шляпка слегка утопает, по–другому никак не объяснить. Ледяная пиявка побила грудную клетку насквозь, я ей был не нужен, я был просто препятствием, она целилась в Лаки. Мои руки оттолкнули Лаки, на девушку брызнула кровь, Лаки закричала, и еще сильнее отшатнулась назад… Пиявке опять не повезло.

О! собравшаяся «уважаемая публика» не пожалела, что притащилась сюда не в самую ласковую погоду. Еще бы!