Мастер Страшного суда

– Вы изволите шутить, господин барон. Я понимаю. Вам срочно требуются две тысячи крон, а через две минуты вы предложите мне полмиллиона за моего Гейнсборо.

Я не знал, что ему ответить. Доктор Горский кусал губы и обдавал меня злобными взглядами. Феликс попытался спасти положение.

– Вы совершенно правы, господин Альбахари, это была шутка, – сказал он. – Мы знали, что вы неохотно и не всякому показываете свои художественные сокровища, и выбрали поэтому не совсем удачный способ с вами познакомиться… Это и есть ваш Гейнсборо?

Он показал на висевшую против нас картину. Я ее до этого мгновения не замечал.

– Нет, это Ромни, – сказал снисходительно господин Альбахари. – Джордж Ромни, родившийся в Дальтоне, в Ланкашире. Портрет мисс Эвелины Локвуд. Оригинал принадлежал мне. Всего только несколько дней тому назад я продал его в Англию.

– Стало быть, копия?

– Да, превосходная работа. Не совсем закончена, некоторые части, как вы видите, набросаны только эскизно. Гениальный молодой художник, рекомендованный мне профессором академии. К сожалению, чересчур гениальный. Юноша покончил с собою.

– Покончил с собою? Здесь, у вас?

– Нет. У себя дома.

– Но работал он здесь, в этой квартире? – спросил доктор Горский. – В какой комнате? Можно это узнать?

– В моей библиотеке, – сказал, удивившись, антиквар. – Она светлее других. Окнами на юг.

– Еще один только вопрос, господин Альбахари. Сколько времени находится ваш сын в больнице для нервных больных?

– Одиннадцать месяцев, – ответил, запинаясь, старик, вытаращив в ужасе глаза на доктора. – Отчего вы это спрашиваете?

– Я знаю, отчего спрашиваю это, господин Альбахари. Вы это сейчас узнаете. Могу я вас просить проводить нас в свою библиотеку?

Габриель Альбахари молча повел нас в библиотеку. На пороге комнаты доктор Горский остановился.

– Чудовище! – сказал он и показал на гигантский фолиант, лежавший в фонаре на резном готическом пульте. Книги подобного формата я никогда еще в жизни не видел. – Чудовище! Эта книга виновна в несчастье, постигшем вашего сына. Эта книга подтолкнула Ойгена Бишофа к самоубийству. Эта книга…

– Что вы, бог с вами! – воскликнул антиквар. – Правда, он читал эту книгу, когда был у меня в последний раз. Он пришел, чтобы просмотреть альбомы старых костюмов, но, когда я уходил, он стоял перед этим пультом. «Не стесняйся, Ойген, я иду завтракать», – сказал я, мы с ним были старые друзья, я знал его двадцать пять лет. «Если тебе что-нибудь понадобится, позвони слуге». «Ладно», – сказал он, и с той минуты я не видел его живым, потому что, вернувшись, уже не застал его. А господин, навестивший меня три дня тому назад, сразу же попросил показать ему эту книгу, сделал из нее выписки и сказал, что вернется.

– Он не вернулся. Не мог вернуться. Он умер в тот же вечер… Откуда у вас эта книга?

– Мой сын привез ее из Амстердама. Ради Создателя, что все это значит? Что написано в этой книге?

– Это мы теперь установим, – сказал доктор Горский и приподнял тяжелую, с медною отделкою, крышку переплета. Феликс стоял за ним и смотрел поверх его плеча.

– Географические карты! – воскликнул в изумлении доктор Горский. – «Theatrum orbis terrarum»[8]. Старый географический атлас.

– Гравированные на меди и от руки раскрашенные карты, – определил Феликс. – «Domino Florentino. Ducato di Ferrara. Romagna olim Flaminia». Ничего, кроме карт. Мы ошиблись, доктор.

– Перелистывайте дальше, Феликс. «Patrimonio di San Pietro et Sabina. Regno di Napoli. Legionis regnum et Astu riarum principatus». Теперь идут испанские провинции… Стойте! Вы видите? На оборотной стороне что-то написано.

– Вы правы. По-итальянски.

– По-староитальянски. Совершенно верно. «Nel nome di Domineddio vivo, gusto е sempiterno ed al di Sui honore! Relazione dei Pompeo dei Bene, organista e cittadino della citta di Firenze…» Феликс, это оно и есть!.. Господин Альбахари, можете вы отдать мне эту книгу?

– Возьмите ее, уберите отсюда, я не могу больше видеть ее.

– Да, но как мне взять ее? – сказал доктор Горский. – Как унести отсюда? Мне ее даже трудно поднять.

– Я пришлю сюда из лаборатории двух мускулистых молодцев, – решил Феликс. – В три часа дня она будет у меня.

Глава 20

«…Во имя живого, вечного и справедливого Бога и во славу Его: сообщение органиста и гражданина города Флоренции Помпео деи Бене о событиях, происшедших у него на глазах в ночь накануне дня Симона и Иуды, лета от Рождества Христова MDXXXII. Писано его собственной рукою.

Так как завтра мне исполнится пятьдесят лет, а дела в этом городе приняли такой оборот, при котором человек может легче расстаться с жизнью, чем он полагает, то я хочу ныне, после многих лет молчания, правдиво рассказать и записать для памяти, что произошло в ту ночь с Джовансимоне Киджи по прозвищу Каттиванца, прославленным зодчим и живописцем, которого люди называют теперь Мастером Страшного суда. Да отпустит ему Господь грехи его, как я молю его отпустить их мне и всякой твари.