Читаем Мастера натюрморта полностью

В дом Куприных часто приходили гости. Они играли на рояле и пели. Мальчика тоже обучали музыке, и, став взрослым, он не только музицировал, но и сочинял музыку. Послушать прекрасную игру художника на органе, стоявшем в его московской мастерской, приходили друзья и знакомые Куприна.

Первым учителем живописи для маленького Александра стал Н. Евсеев, преподаватель классической гимназии, обучавший азам рисунка и других знаменитых художников – М. С. Родионова и И. И. Машкова. Вскоре вместе с родителями мальчик переехал в Воронеж. В шестнадцать лет Куприну пришлось на время оставить учение: умер отец, и семья стала испытывать материальные затруднения. Юноша начал работать в конторе при железной дороге. Все свободное время он отдавал любимому занятию – изобразительному искусству. Будущий художник писал натурные этюды и делал зарисовки, внимательно наблюдая за природой.

Когда в Воронеже появилась Рисовальная школа Общества любителей художеств, Куприн смог обучаться в ней бесплатно.

В 1902 году молодой живописец приехал в Петербург и поступил в частную студию Л. Е. Дмитриева-Кавказского. Для того чтобы заработать денег на проживание и обучение, он копировал картины известных мастеров и делал мозаичные панно. О своей жизни Куприн писал в Воронеж: «Теперь в Питере приходится круто. Спать, гулять и закрывать глаза не полагается. Скоро побегу очертя голову искать заработка. Для этого нужно немного обозлиться».

Живописец сделал попытку поступить в Петербургскую академию художеств, но ему это не удалось.

В 1904 году Куприн приехал в Москву, чтобы стать студентом Училища живописи, ваяния и зодчества, но сначала он начал посещать студию К. Я. Юона. В 1906 году Александр Васильевич поступил в училище, где его наставниками стали Н. А. Касаткин, А. Е. Архипов, Л. О. Пастернак и К. А. Коровин. Завершив обучение в 1910 году, Куприн вместе с другими художниками принял участие в создании объединения «Бубновый валет». О том, как это произошло, он писал: «Я был у Ларионова и Гончаровой. Сидели, рассматривая репродукции с картин французов. Ларионов взял в руки карту бубнового валета. „Вот почему бы не назвать нашу выставку, наше объединение «Бубновый валет». Это было бы протестом против обоснованного какой-то идеологией названия вроде «Мир искусства», «Голубая роза», выражающих устремление к утонченной извращенности с погоней за модой“». «Бубновый валет» приглашал на свои выставки иностранных мастеров – А. Матисса, П. Пикассо, Ф. Леже.

А. В. Куприн. «Цветы», 1916, Государственный художественный музей им. А. Н. Радищева, Саратов

Произведения, написанные Куприным в этот период, свидетельствуют о его увлечении кубизмом. Натюрмортам художника свойственны такие качества, как декоративность, а также стремление к аналитическому проникновению в предмет («Натюрморт с книгами и со свечой», 1911–1912; «Натюрморт с тыквой», 1912, оба – в Третьяковской галерее, Москва; «Цветы», 1916, Государственный художественный музей им. А. Н. Радищева, Саратов; «Натюрморт со статуэткой», 1919).

Если в 1910-х годах Куприн предпочитал главным образом мертвую натуру (цветы и фрукты на его картинах этого времени чаще всего искусственные), то в натюрмортах 1920-х годах появляются живые цветы («Осенний букет», 1924, Третьяковская галерея, Москва). Но даже те композиции, где главное место отводится предметам домашнего обихода, полны жизни и движения, света и воздуха, поэтому выражение «мертвая натура» мало подходит к натюрмортам Куприна («Натюрморт с красным подносом и кувшином», 1934, Третьяковская галерея, Москва).

А. В. Куприн. «Большой натюрморт с тыквой, вазой и кистями», 1917, Третьяковская галерея, Москва

В конце 1920-х годов значительное место в творчестве Куприна отводится пейзажу. Его полотна, изображающие в основном крымские ландшафты, очень тонко передают изменчивость природы («Тополя», 1927; «Крым. Беасальская долина», 1937, Третьяковская галерея, Москва).

Подобно многим художникам Советской России, Куприн писал индустриальные пейзажи, сюжеты для которых он находил на московских заводах, нефтяных промыслах в Азербайджане.

Педагогическая деятельность также играла немаловажную роль в жизни мастера, преподававшего в Государственных свободных художественных мастерских в Москве (1918–1920), в Нижнем Новгороде (1920–1922), во Вхутемасе-Вхутеине в Москве (1922–1930), в Московском текстильном институте (1931–1939). С 1946 по 1952 год Куприн занимал должность заведующего кафедрой живописи в Московском высшем художественно-промышленном училище (бывшее Строгановское).

<p>Василий Васильевич Рождественский</p><p>(1884–1963)</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология