Мастера русского стихотворного перевода. Том 1

Перворожденный был век золотой; не из страха к отмщенью,
Доброю волею он без законов блюл честность и правду.
Казни и страха в нем не было; знаков угрозных закона
Медь не носила еще, и просителей сонм не страшился
Уст судии: без охраны в тот век безопасны все были.
С горной своей высоты, к посещению чуждых пределов,
Сoсна еще не сходила тогда на кристальные волны:
Кроме своих берегов, иного не ведали люди.
Рвом крутым города опоясывать не было нужды;
Труб из меди прямой, и рогов из согнутой меди,
Ни шишаков, ни мечей не имелось. С войной незнакомы,
Мысли спокойные всюду рождали покой безмятежный.
Девственной груди земли не терзали ни грабли, ни рало:
Нужное всё сама по себе она приносила.
Пищей, без всяких усилий рожденной, довольные люди
То с деревьев плоды, то с гор землянику сбирали,
Также и корн, и прильнувшую к диким кустам шелковицу;
Брали и желудь, с ветвистого древа Зевеса спадавший.
Вечной весной наслаждалась земля, и зефир тиховейный
Теплым дыханьем ласкался к цветам, не из семени росшим.
Быстро земля, не распахана быв, плоды приносила,
И без возделки поля белели богатою жатвой.
Реки иные млеко, другие же нeктар струили,
И из зеленого ясеня капали желтые соты.

После, когда был Сатурн во мрачный Тартар низвержен,

Миром Юпитер владел; серебряный век наступил с ним,
Худший златого, но драгоценнейший медного века.
В оный Юпитером прежнее время весны сократилось:
На зиму, лето, неравные осени, краткие весны —
Так на четыре пространства разбил он течение года.
Тут впервые зноем сухим распалившийся воздух
Вспыхнул: впервые вода сгустилась от ветров холодных.
Люди в жилища вошли: жилищем же были пещеры,
Или густые кусты и лозы, скрепленные лыком.
В век тот впервые Церерино семя в браздах протяженных
Было зарыто, и под ярмом волы застонали.

Первым истекшим векам последовал третий — из меди,

Духом свирепый и более склонный ко браням ужасным,
Но не злодейский еще. Последний был твердый железный.
В век сей, из худшей руды сотворенный, ворвались незапно
Все беззакония; стыд же и правда и честность исчезли.
Место их заступили тогда и обман и коварство,
Разные козни, насильство и гнусная склонность к стяжанью.
Парус по ветрам простер хорошо их доселе не знавший
Кормчий; и сосны, стоявшие долго на горных вершинах,
С них низошли, и корабль полетел по волнам незнакомым.
Землю, всем общую прежде, как ныне свет солнца и воздух,
Долгою гранью означил тогда межевщик осторожный.
Уж не одних только жатв, не одной только пищи обильной
Требовал смертный в тот век от земли, но проник в ее недра:
То, что сокрыла она и к Стигийским приблизила теням,
Было отрыто людьми, и богатствами зло поощрилось.
Вдруг вредоносная сталь и ее вредоноснее — злато
Вышли: родилась война, губящая сталью и златом,
И в окровавленной длани ее зазвенело оружье.
Стали хищеньями жить; скиталец врага зрел в скитальце,
Тесть в своем зяте; и братьев любовь почиталась за редкость.
Смертью грозили жене своей муж, супруга супругу;
Бледные яды суровые мачехи смешивать стали;
Сын преждевременно начал считать родителя годы;
В прах благочестье легло, и от стран, дымящихся кровью,
Из небожителей дева Астрея последняя скрылась.

<1835>