Мастодония

Может быть, лучше решиться и рассказать о случившемся соответствующим властям? Рассказать – и избавиться от всего… Может быть, тогда он освободится от наваждения, сможет отгородиться от воспоминаний, сможет работать… Но это было невозможно. Он убеждал себя, что отказывается от этого потому, что не хочет показаться смешным. Но возможно, существовала и другая причина. Хоть он и не мог понять, в чем она состоит. Раньше он думал, что ему станет легче, если он расскажет обо всем Барру. Не помогло. Экзобиолог и не думал потешаться над ним, но все равно не помогло. А он рассказал все-все, без утайки, как на исповеди, – все равно не помогло.

А теперь об этом просто невозможно рассказать. Теперь, когда прошло уже столько времени, он наверняка окажется в числе придурков, которые утверждают, что пришелец забирал их к себе. С тех пор как появились пришельцы, таких стало полным-полно… Нет. Раньше рассказать о происшедшем было трудно, а теперь и вовсе невозможно.

Хотя, по всей вероятности, ему все равно это предстоит. Ведь рано или поздно следователи, забравшие его машину, определят номерной знак или номер мотора и найдут его. Быть может, уже определили. Он не сделал ничего, чтобы отыскать машину, а, наверное, надо было. Наверное, надо было, но он не мог ни на что решиться. Надо было обратиться в страховую компанию. Но что бы он им сказал? Одно время он хотел заявить, что машину украли, но не поддался искушению. И правильно сделал, а то могло бы быть хуже.

Он отошел от окна и вернулся к столу. Сел, придвинул к себе бумаги. Как бы то ни было, но сегодня он должен что-то сделать. Хотя бы немного. Часов в шесть зайдет Кэти, и они пойдут куда-нибудь обедать.

«Кэти…» – подумал он. Интересно, что бы он без нее сейчас делал? Это ее сила и спокойствие, преданность, любовь и забота помогли ему прожить последние дни.

Зазвонил телефон, он взял трубку.

– Извини меня, Джерри, – сказала Кэти. – Я не приду к тебе сегодня. Я уезжаю. Снова в Лоун-Пайн.

– О черт! А я сижу и мечтаю, как увижу тебя вечером… Что там опять стряслось?

– Они нашли мертвого пришельца. Наверное, опять исследователи из Вашингтона набегут… Надо было кого-то послать, и Джонни выбрал меня.

– Мертвый пришелец? Что с ним случилось?

– Никто не знает. Его уже нашли мертвым. Стиффи Грант нашел. Ты его должен помнить, я вас знакомила.

– Конечно помню. А как Стиффи определил, что пришелец мертв?

– Он холодный. Они всегда были теплые, а этот холодный. И не висит над землей, а стоит на грунте.

– И теперь они собираются разрезать его на куски и посмотреть, как он устроен.

– Наверное, что-то в этом роде, – согласилась Кэти.

– Мне это противно.

– Мне тоже. Но это логично.

– Когда ты вернешься?

– Не знаю. Наверное, через день-два… Я сразу же дам тебе знать.

– Я так надеялся, что мы сегодня увидимся.

– Я тоже, Джерри. Очень надеялась. И мне очень жаль.

– Ничего не поделаешь! У тебя работа… У меня, кстати, тоже. Надо что-нибудь написать, а то диссертация стоит. Попробую.

– И еще, Джерри. Нашу «сто первую» нашли.

– Сто первую?

– Ну да! Ты что, не помнишь? Я тебе рассказывала, как один из вашингтонцев написал зеленой краской номер на самом первом пришельце. Сто один.

– Да, рассказывала. Так, значит, его нашли? Где?

– На ферме возле маленького городка в Айове. Дейвис Корнере. Фермер думает, что она что-то посадила или посеяла у него на поле и теперь караулит его. Когда фермер подходит к полю, она его отгоняет.

– Что же он там мог посеять?

– Может быть, и ничего. Но фермер так думает. Джонни собирался послать меня туда, но тут появилось это дело в Лоун-Пайне.

– А зачем он собирался тебя туда послать? Что ты смогла бы там сделать?

– У Джонни бывают предчувствия. Он руководит редакцией по наитию. И иногда его предчувствия сбываются. Знаешь, есть такое, что можно назвать интуицией журналиста. Это действительно предчувствие. Но мне пора. Самолет уже ждет, а Чет стоит рядом и переминается с ноги на ногу.

– Ты мне нужна, Кэти.

– Ты мне тоже. Давай работай. Чтобы к моему возвращению много-много сделал.

– Я постараюсь. Спасибо, что позвонила, Кэти.

Он положил трубку. И остался сидеть у стола; просто сидел и ничего не делал. Комната снова стала давить. И снова полезли в глаза грязные окна и потеки на стенах.

«„Сто первый“, – думал он. – Сидит где-то в Айове и караулит поле. А с какой стати в Айове? В Айове же нет деревьев, – во всяком случае, их там немного. Это не Миннесота, там нет лесов. Фермер подумал, что „сто первый“ что-то посадил или посеял у него на поле. А что он мог посадить?» Джерри помотал головой. Нет, наверное, фермер ошибся.

Он встал из-за стола и принялся ходить по комнате из угла в угол, с пугающей отчетливостью вспоминая те часы (или минуты?), что провел внутри «сто первого». Перед глазами снова возникли светящиеся диски, бледный голубой свет, странное мерцание… «Там было что-то, – думал он, – что я должен был понять. И понял бы, если бы пробыл там чуть подольше».

Если бы он пробыл там подольше, если бы мог снова с ним заговорить…