Мастодония

– По правде говоря, представление самое приблизительное. Слухи, тысячу раз перевранная дребедень – на манер испорченного телефона. Слухи чаще всего слухами и остаются, но… тут не тот случай. Что-то есть во всей этой истории с паломничеством. Для начала я попыталась выяснить, откуда именно прилетают паломники, но это, увы, оказалось дохлым номером. Статистики никакой. Немножко с одной планеты, чуть-чуть с другой, пара-тройка с третьей – и так далее. Все они – не люди, но трудно утверждать, что они принадлежат к какому-то одному роду инопланетян. Скорее всего, все они – приверженцы тайных культов или члены каких-то религиозных сект. Не исключено, что у каждой из этих сект – своя особая вера, но все они так или иначе каким-то образом связаны с Проектом «Ватикан». Что опять-таки вовсе не означает, что паломники что-то знают о самом Проекте. Что-то в нем есть такое, на чем, по всей вероятности, зиждется их зыбкая вера. Ведь все существа тянутся к вере, стремятся ухватиться за что-то, что было бы либо таинственным, либо зрелищным, а лучше всего – и тем и другим сразу. Но больше всего меня волнует и интересует то, что во всем этом чувствуется твердая рука человека. Место, где осуществляется разработка Проекта, именуется «Ватикан-семнадцать» и…

– Минуточку! – прервал ее Теннисон. – Ну, естественно, тут самая прямая связь с людьми. На Земле жe был Ватикан…

– Он там существует до сих пор, – продолжила Джилл. – Центр римско-католической религии, до сих пор распространенной на Земле и некоторых других населенных людьми планетах. Там до сих пор во главе Церкви стоит Папа, и позиции этой Церкви сильны, как прежде, а может быть, даже сильнее. Ее приверженцы верны ей как никогда. Но я все-таки сомневаюсь, что Ватикан-семнадцать напрямую связан с Землей. Что-то там не так. Во-первых, там – роботы…

– Да, но зачем роботам древняя земная религия?

– Не знаю – и не думаю, что это земная религия. Кто-то – не исключено, что сами роботы, – позаимствовал терминологию…

– Но… роботы!

– Знаю, знаю. Именно это я и собираюсь выяснить.

– А Харизма?

– Харизма – на краю Галактики. Затеряна меж звездами, которых там не так много. Огромное пустое космическое пространство. И ничего больше. В общем, на самой границе межгалактического пространства. Что касается самой планеты, я о ней не знаю ровным счетом ничего, кроме того, что она похожа на Землю. Людям там жить нетрудно. Этот корабль, как мне сообщили, летит туда один стандартный месяц или чуть подольше. Насколько его скорость превышает скорость света, я понятия не имею. Эта старая развалюха оборудована инерционным двигателем – так сразу и не поверишь. Практически безопасный перелет: корабль бо́льшую часть времени летит в открытом космосе. Шесть рейсов в год – туда и обратно, а это значит, что за год туда попадает великое множество паломников. Капитан – человек загадочный. У него есть и необходимая квалификация, и звание, чтобы командовать одним из лучших межзвездных лайнеров. А он водит это старое корыто и перевозит паломников, которых ненавидит лютой ненавистью.

– Да, но он на этом неплохие денежки имеет. Мне он сказал, что поработает еще пять лет и уволится, чтобы поселиться на розовой планетке под названием Померанец.

– Да, мне он то же самое говорил. Похоже, он всем рассказывает одну и ту же байку. Трудно сказать, насколько ему можно верить.

– Думаю, верить можно, – сказал Теннисон. – На пути к своей мечте люди порой совершают странные поступки.

– Джейсон… – улыбнулась Джилл. – Ты мне нравишься. А знаешь почему?

– Ну… во-первых, я честный и откровенный, – ответил он. – Потом, я умею слушать, сочувствовать, то есть хороший собеседник.

– Нет, не поэтому. Ты мне нравишься, потому что смотришь на меня без отвращения. Я тебе не противна. Люди, с которыми я встречалась до сих пор, все до единого испытывали ко мне отвращение. Сама-то я давно привыкла к своему уродству, и мне хотелось бы, чтобы другие его тоже не замечали.

– А я почти и не замечаю, – пожал он плечами.

– Ты – милый лжец. Все ты отлично замечаешь. Попробовал бы кто-то не заметить!

– Понимаешь, я поначалу оттого так изумился, что во всем остальном ты просто красавица. Если забыть о твоей щеке, то у тебя классические черты лица и прекрасная фигура. Одна половина твоего лица прекрасна, а вторая изуродована.

– Ты говоришь об этом как-то необидно. И говоришь так, будто все в порядке. И не жалеешь меня. Это замечательно. То, что ты принимаешь меня такой, какая я есть. А ведь я столько сил потратила. Моталась по разным клиникам. Сколько специалистов смотрели меня. И всегда один и тот же приговор: капиллярная гемангиома. Медицина бессильна. Один умник, правда, нашел выход: предложил мне маску носить, вернее, полумаску, которая прикрывала бы половину лица. Он уверял меня, что можно очень хорошо ее пригнать, подобрать так, что ничего не будет заметно…

– Ну, если тебе нужна маска, – усмехнулся Теннисон, – то ты уже имеешь самую лучшую – это твоя манера себя вести, твоя уверенность в себе.

– Ты действительно так думаешь, доктор?

– Клянусь.