Мастодония

– Я не принадлежу Декеру. Я никому не принадлежу. Я – свободное существо и друг Декера. Вот и все. Я могу говорить с ним, но не могу быть частью его.

– А частью меня – можешь? Почему ты можешь быть частью меня, а частью Декера – нет?

– Я – Шептун. Так меня зовет Декер. Можешь считать это моим именем.

– Ты не ответил на мой вопрос, Шептун. Почему частью меня ты можешь быть, а частью Декера – нет?

– Я – друг Декера. Он – мой единственный друг. Я пытался подружиться со многими, и они тоже могли бы стать мне друзьями, но они не слышали меня, не узнавали. Не чувствовали, что я рядом.

– Ну и что? А я при чем?

– Я пытался проникнуть в Декера, но это оказалось невозможно. Разговариваю с ним, да, но не проникая в сознание. А ты мне подходишь. Я понял это сразу, как только увидел тебя.

– И теперь ты готов покинуть Декера? Нет, Шептун, ты не можешь так поступить с ним. И я не могу с ним так поступить. Я не имею права отнять у него друга.

– Я его не покину. Но позволь мне быть с тобой.

– Хочешь сказать, что не настаиваешь?

– Нет, не настаиваю. Скажешь «уйди», и я уйду. Скажешь «войди», и я войду. Но… прошу тебя, пожалуйста!

«Безумие! – подумал Теннисон. – Это настоящее безумие! Галлюцинация. Ничего нет. Мне все это просто кажется».

Дверь резко распахнулась. На пороге стоял Экайер.

– Джейсон, скорее! – выкрикнул он, не входя. – Пойдем со мной! Ты должен пойти со мной немедленно.

– Конечно, – кивнул Теннисон. – А что случилось?

– Мэри вернулась из рая! – ответил Экайер. – И она в очень плохом состоянии.

Глава 26

Декер вновь пережил те страшные минуты. Годами он не вспоминал об этом, не думал, но вот сходил к катеру – и ничего не мог поделать. Вновь разрезал ножницами финишную ленточку памяти, и старые, запыленные воспоминания ярко и отчетливо встали перед ним.

Он протянул руку и коснулся поверхности металлического ящичка, стоявшего на столе. Этот ящичек он принес с катера. «Там есть все, – думал он, – в этих записях, что сделаны на корабле». Но открыть ящичек и просмотреть записи он не решался.

«Наверное, – думал он, – не стоило искушать себя и забирать черный ящик с катера. Пусть бы лежал там, такой же забытый и заброшенный, как катер.

Почему же я так боюсь, – спрашивал он себя, – просмотреть записи? Может быть, я боюсь того ужаса, кошмара, который там записан? Мог ли там быть страх? Можно ли его было записать? Мог ли он сохраниться там, такой же дикий и ясный, как в тот день, много лет назад?»

Он зажмурился, спрятал лицо в ладонях, попытался вспомнить…

Он знал корабль как свои пять пальцев, водил его долгие годы, помнил его весь до последнего винтика, любил его, гордился им, разговаривал с ним в часы одиночества в черных безднах пространства. Порой ему казалось, что корабль отвечал ему…

Он помнил все, но была одна-единственная деталь, в которой он не был уверен, и сомнения его могли развеять только записи. А то, что мучило его и не давало покоя, там наверняка было. Записи велись с предельной скрупулезностью. Регистрировались такие параметры, как местонахождение корабля, расстояние до различных объектов, их координаты с точностью до многих цифр после запятой; для каждой звезды и планеты записывались температура, давление, химический состав атмосферы, сила притяжения, данные о формах жизни, если таковые обнаруживались, о наличии скрытой опасности. Но эмоции? Могли ли быть зарегистрированы эмоции? Мог ли быть записан тот всепобеждающий ужас, который погнал его вышколенную верную команду в безумном порыве к спасательным катерам?

Декер сидел у стола, пальцы его лежали на поверхности ящичка. Он зажмурился, пытаясь припомнить и убеждаясь уже, наверное, в десятый раз за последние несколько дней, что одна-единственная подробность упорно ускользала от него, а он никак не мог ее вспомнить.

…Тогда они направлялись в самый центр системы Кунскин, и их завертело в космическом смерче.

«Странно, – думал он, – а ведь до того момента я и слышать не хотел ни о каких смерчах, считал, что это обычная выдумка, легенда, – смерч, который способен подхватить корабль и перебросить в другое время или пространство».

Разговоры о таких смерчах можно было услышать в каждом баре на любой из планет фронтира, но то, как о них рассказывали, возводя глаза к небу, колотя себя в грудь и клянясь всем святым на свете, мало в чем убеждало, рождало сомнения даже в теоретической возможности существования таких смерчей.